И обронил наконец:
– Понятия не имею, что вы задумали, и вообще я вас не видел, но…
Миримэ тут же, будто только того и ждала, подалась вперед.
– Но? – мяукнула она угрожающе и подозрительно сощурилась на него, будто готова была броситься прямо сейчас и вызнать продолжение силой.
А Сар подмигнул им, и как всегда было неясно, смеется он или остается серьезен.
– Но – милая Миримэ – в вашей совершенно идиотской затее, какой бы она ни была, я желаю вам удачи. Я рад, что вы решили драться… а остальное уже за вами.
И он ловко выдернул зубами пробку из горлышка первой бутылки, протянул ее Мири – та подняла руку, и Рин собирался было что-то сказать, уже вдохнул, но тут Мири вдруг сбросила одеяло и, изменив траекторию жеста, ткнула пальцем в сторону окна.
Легкую штору откинул порыв ветра, и стало видно краешек ночного неба, звезды и тьму.
– Там… там что-то есть!.. В небе! – Мири безуспешно сощурилась.
Рин подскочил ним в один прыжок и рванул шторы в стороны.
Миримэ оказалась права. Небосвод и правда очистился от туч, и алмазные россыпи, которые еще несколько часов назад лишь скромно мерцали во тьме, сейчас вдруг засияли, будто настоящий магический огонь. Звездный свет лился вниз живым водопадом, серебряным и лучистым, и в нем засверкала и сама Академия, и подмерзшие за ночь опавшие листья на дорожках, и золотые волосы Рина, замершего у распахнутого окна…
И карта. На ней, как отражение самых ясных созвездий, стали проступать яркие точки – знамение удачно сложившихся небес.
– Работает, – выдохнул Рин, – это работает!
Мири бросилась к нему. Запуталась в одеяле и едва не упала, коленом неудачно влетела в спинку кровати, но через мгновение была уже рядом и тоже застыла над волшебной картой, пожирая ее глазами. Мири не напугал даже легкий аромат нанесенного на карту зелья из светящихся грибов.
– А вот и башни, – прошептала она, и потом, кажется, перестала даже дышать.
Они стояли так близко друг к другу, что дрожь, пробежавшая по телу Мири, передалась и Рину. Он обнял ее одной рукой и прижал к себе покрепче, по-прежнему не отводя взгляда от сияющих башен на карте, на которой метки поочередно вспыхивали и так и оставались на бумаге, будто их нарисовала чья-та умелая рука. Обычные точки, обычная карта. Одна из меток оказалась на том же острове, что и Академия – всего в нескольких днях пути верхом, если Рин с Мири верно прочли расстояние.
И тут время для них будто застыло. Остался только холодный ночной воздух, звездный свет и пронзительное, пахнущее безумием, но такое долгожданное чувство: вот оно, вот. Наконец-то. Почти у них в руках.
Ни Рин, ни Мири даже не заметили, когда именно Сар вышел и когда успел опустошить целую бутылку превосходного, еще даже холодного эля. Он покинул комнату бесшумно, хотя прежде они сомневались, что их мастер клинков вообще на такое способен… И, оставшись одни, Мири и Рин вместе осели на пол, сползли по стеночке прямо там, где стояли, и, схватившись друг за друга, вдруг поняли, что смеются – от пережитых волнений, от накопившейся за последнее время усталости и от отчаянной, пьянящей надежды.
ххх
Оказалось, что добыть карту, расшифровать ее, найти подходящую башню и выведать у Ривз, что потом делать с найденными артефактами – это была легкая часть их плана. Впереди было сложная: собраться в дорогу, улизнуть из Академии и ни много ни мало – выжить вне ее стен.
Здесь, кстати, снова выручила Кетра. Проведя одну единственную бессонную ночь в мастерской, она смогла не украсть, а позаимствовать и значительно улучшить механизм классических поножей, ускоряющих шаг. Теперь они, надетые на Рина и активированные, делали его не быстрее, а легче – незаменимое свойство для кого-то вроде него.
Рин остался в восторге и взамен пообещал познакомить Кетру с очаровательным кудрявым красавчиком, чрезвычайно талантливым как в кузнечном деле, так и в искусстве кражи пылких сердец и поцелуев. Кетра буквально засветилась от счастья при этой новости, потому что красивые юноши, одаренные инженерными или изобретательскими талантами, оказались ее слабостью.
– Я бы не твоем месте так сильно не радовалась, – встряла тогда Мири со своей обычной ехидной ухмылочкой, – кажется, Рин забыл упомянуть, что указанный юноша – мой брат, и гадкий характер у нас – семейная черта.
– Шестьдесят восемь, – кашлянул Рин.
Праведному гневу Кетры, оставшейся без кудрявого красавчика с ореховыми глазами, не было предела.