Когда под копытом коня Мири хрустнула ветка, он вздрогнул всем телом и схватился за кинжал.
– Ты опять потакаешь своей паранойе, – Мири смерила Рина сумрачным взглядом.
Рин выругался, потому что даже сам заметил, глупо это было или нет, но он отреагировал медленно. Слишком медленно.
Больше в сон его не клонило, впрочем, Мири готова была отоспаться за двоих.
Путь их лежал прочь из города, через лес и дальше, меж холмов, к тракту. По тракту они собирались проехать полдня, не больше, и снова свернуть в холмы. Тракт делал крюк, и Рин, когда сидел над картой, решил, что они не могут позволить себе потерять на него время. Что бы ни встретилось им в лесу, вряд ли оно будет страшнее взбешенного ректора Академии…
– Рин, – мяукнула Мири сонно, – Ри-и-ин?
Он повернулся к ней – с волосами, взъерошенными еще сильнее из-за густого тумана, с этой смешной прядью, выпавшей из-за уха, с легкой, призванной успокоить и поддержать улыбкой, которая сменила нервную застывшую маску, едва Мири его окликнула.
И это было последним, что она увидела, потому что в следующее мгновение их накрыла непроницаемая тьма.
ххх
Тьма была бархатной. Осязаемой, будто полотно магии – Миримэ сразу это поняла, и сердце у нее ушло в пятки. А еще тьма была тяжелой, и она давила, прибивала к земле, заставляя терять ориентацию в пространстве и забыть, где ты, где верх, а где низ. Она проникала в легкие и не давала даже нормально дышать.
Мири сама не заметила, в какой момент сползла из седла. Успела только подумать, что Рин велел бы ей этого не делать, заставил бы держаться, и все равно оказалась на земле. Влажная трава льнула к ее рукам, и пахла так свежо, будто последнее из реального в этом мраке… Как же она устала. Как это все тяжело, как сложно, и как она устала!..
Она рухнула на землю ничком. Только тогда давящее чувство немного отступило, на полшажочка, но этого хватило, чтобы синие глаза волшебницы распахнулись в ледяном испуге.
– Наконец-то посплю, – простонала Мири, прикрывая глаза, пока тьма не заподозрила подвох.
Кажется, это сработало: по крайней мере, ей до сих пор удавалось дышать. В груди тянуло, вдобавок, кололо кончики пальцев – Мири знала, что так подступает истерика.
"Глубокий вдох, пауза, выдох, – мелькнуло у нее в голове почему-то голосом брата, – снова вдох. Поглубже!".
И она вдыхала и выдыхала, как Оромэ велел, и только поэтому держалась. Может, такое дыхание даже сойдет за крепкий сон?.. Она не представляла, как будет вставать, если придется, но на всякий случай не открывала глаз и не подавала признаков жизни.
Тогда она впервые и услышала тот шепот. Будто далекое море, безразличный убаюкивающий, он доносился сразу отовсюду и из ниоткуда. Ни женский и ни мужской, ни на одном из знакомых Миримэ языков, слишком далеко, чтобы разобрать хоть что-то, и слишком неопределенный, чтобы быть жутким, он тем не менее пугал. Особенно в сочетании с тьмой – почему-то не было сомнений, что они связаны.
Мири постаралась сосредоточиться, чтобы призвать магию себе на помощь.
Конечно, был шанс, что так она выдаст себя с головой, и оно – что бы это ни было – найдет ее, будто следуя за ослепительным светом. Или оно уже ее чувствовало, или артефакты, или фокусировку, или коня, в конце концов. А может, оно прекрасно видело в темноте, или тьма сама по себе и была живой… Так много вариантов и поводов для тревог, что сосредоточиться ни на одном бы не вышло. И Мири выбрала самый простой способ – напролом.
На кончиках ее пальцев неохотно зажглась сырая энергия, основа, из которой получится любое заклинание.
Попробовать поискать магию вокруг было страшно: слишком пугало то, что она могла случайно найти. Поэтому Мири стала искать то, что выручало ее в любой ситуации – Рина Феррерса.
Развернула полотно заклинания между ладоней. Дала магии время сработать и, на всякий случай затаив дыхание, осторожно потянула на себя. Кожа привычно согрелась, руки как обычно кольнуло едва ощутимым разрядом, и Мири прислушалась, пытаясь уловить все, что заклинание готово ей дать.
Секунду ничего не происходило. А через две, едва Мири рискнула открыть глаза (впрочем, бархатная тьма осталась прежней или даже еще темнее, чем под опущенными веками), что-то с силой ударило ее в бок, прямо под ребра, навалилось сверху, а шепот перекрыли угрожающий звон стали и забористая трехэтажная ругань.