Это была не такая уж и долгая история – но она была полна горечи, боли и любви.
Фаэлитин задумчиво посмотрела на черное море внизу, становящееся небом у горизонта. На тень от замка, которая делала ночь еще темнее. Тогда ведь тоже было так темно…
ххх
297 год. Остров Феррерс
Эта история начинается просто, всего лишь с вопроса: что бы вы стали делать, окажись вы обнаженными в комнате с любимой девушкой, которую желаете, и которая желает вас?
А Сиэс Филитэарн Феррерс дрожал всем телом от усталости, злости и страха, и смог унять дрожь только лишь когда тонкие девичьи пальцы прошлись по его напряженным плечам.
– Прости меня за то, что это все, что у нас есть, – Сиэс, должно быть, продолжал начатый ранее диалог, как продолжал нервно кусать губы и все никак не мог восстановить дыхание. – Прости, что это все.
Девушка – полуэльфийка, хорошенькая и не по годам серьезная, опустила ладонь ему на затылок и мягко провел по волосам. Заложила непослушную – лишь до утра – прядь волос за острое ухо.
– Что ты видишь, когда закрываешь глаза? – спросила так мягко, как только могла.
Сиэс глухо и отчаянно застонал.
– Улыбку отца, – ему словно было больно, но он не мог отвести взгляд от лица любимой, просто никак не смог бы, даже если бы от этого зависела его собственная жизнь. Поэтому он смотрел на нее широко распахнутыми глазами и продолжал. – Он улыбается, так, как они с Рином умеют, и говорит, что… – голос его пресекся, по всему телу пробежала судорога, но выражение так и осталось бесстрастным. Сиэс вдохнул, наконец. – И он позволяет. Позволяет, так легко, и лучше бы запрещал, ругался и проклинал меня, что угодно, только бы не так…
Синева его глаз словно бы выцвела до серости, или так только казалось в полутьме спальни. Золотые волосы рассыпались по спине и смотрелись на ней дивно, как в сказке. Темные косы его возлюбленной на их фоне походили на ночное море.
Миэтилю нравится носиться вокруг и требовать сказку о принцессе, он издевательски хохочет и хитро переглядывается с Литти, но правда в том, что это действительно чудесный, сказочный дар для них обоих. Золото и ночь. Мгновение и вечность. Соревнование между памятью и небытием.
– Я не знаю, что мне делать, – Сиэс уронил голову на руки, а руки его лежали на девичьих плечах, и получилось так, что он просто уткнулся носом ей в грудь. Уткнулся и затрясся мелко-мелко, будто бы плакал, хотя глаза его оставались сухими.
– Эсси, – она обняла его, и Сиэс прильнул к ее руке, словно на этих объятиях заканчивался весь его мир.
Эта полуэльфийка и правда любила его так, что этой любви хватило бы на весь Архипелаг, и на соседние королевства бы еще осталось. На самом деле принцесса с золотыми волосами в этой сказке не заперта в башне, принцессе просто всегда холодно. А теплая летняя ночь с серьезным взглядом и горячим сердцем ее спасла.
– Я спросил его о свадьбе, – бесцветно продолжил Сиэс, не поднимая головы. – О кольце. Он смеялся так, что опрокинул бокал с вином. И я не знаю, я правда не понимаю, я не знаю, что мне…
– Но я еще жива, – полуэльфийка оставалась спокойной и будто бы даже слегка веселой, но тот, кто хорошо знал ее, прочитал бы в глазах боль и огромную тревогу за свою любовь. – И у нас впереди много лет счастья, столько, что ты успеешь забыть, как страшно тебе было сегодня, и будешь помнить только то, как сильно мы друг друга любим.
Сиэс кивнул, не поднимая головы, и она продолжила ласково, нежно что-то ему говорить.
В это время Миэтиль Анариэн Феррерс поднимался по лестнице в свою спальню как минимум полчаса.
Они с Оромэ шли, помогая друг другу, хихикали, останавливались на каждой площадке, чтобы пошептаться, и уже едва не уронили с галереи вазон с какой-то пальмой. После ночного купания и плавания наперегонки у них были мокрые волосы и блестящие от азарта глаза. Рубашку своему гостю перед входом в замок младший лорд Феррерс еще кое-как помог застегнуть на одну пуговицу (получилось криво), а про свою напрочь забыл, так что она сползала с его плеча, да еще и ужасно намокла от соленых влажных волос. У Рина в руке была еще не начатая бутылка вина, у Оромэ – открытая внизу, на пляже, и уже почти пустая.
И они как раз смеялись над чем-то, перемежая смех с дружескими тычками под ребра, когда наконец лестница кончилась, и началась ковровая дорожка в коридоре. Хороший знак.
Дверь в первую комнату за углом была лишь прикрыта, и они одновременно услышали тихие голоса. Замерли на несколько мгновений, прислушиваясь.