По-настоящему тяжело стало, когда адреналин исчез, и подкралась предательская, похожая на пытку усталость.
– Как ты? – бросил Рин, между выпадами вытирая со щеки пот вперемешку почему-то с липкой и теплой кровью. Неужели своей?..
– Я почти пустая, – прохрипела Мири и тут же зашлась неестественным, пугающим кашлем, который не отпускал ее слишком долго. – А ты? – наконец сумела выдохнуть она между приступами.
Рин метнул еще один кинжал прежде чем ответить.
– Поцарапался где-то. Не страшно.
На самом деле, стоило бы испугаться, но он просто не мог позволить себе бояться – и не боялся. Было больно повсюду, так, что даже не определишь, где, легкие горели, а по лицу он случайно размазал кровь. Но Мири прижималась спиной к его спине, чтобы не упасть, и Рин откуда-то все еще брал силы, пусть и понимал, что даже они уже на исходе.
Тени все прибывали.
Рин пропустил момент, когда на его лодыжке сомкнулись острые зубы одной из самых мелких и увертливых тварей. От боли он чуть не упустил кинжал в теле рванувшейся прочь тени побольше, и это стало для него знаком.
– Надо уходить! – крикнул он, чудом спасая кинжал и стараясь игнорировать черные пятна, замелькавшие перед глазами от этого простого усилия. – Они нам не по зубам!
– Что?! Нет! – голос Мири звучал так, что было ясно – да. Точно да.
– Уходим!
– Да тут некуда! И мы же не можем…
Рин развернулся и, пока противник преодолевал расстояние до ступеньки, где стояли они с Мири, метнул кинжал.
И так объятая электричеством и вдобавок располосованная почти надвое, тень, закрывавшая путь к отступлению, сорвалась с лестницы и полетела во мрак, пронзительно визжа. Следующую Мири ударила своим клинком сама, а той, что вынырнула из тьмы следом, прямо в разинутую пасть вдруг брызнула кислота. Смертельная, как оказалось, даже для колдовских теней – Рин довольно оскалился, и оскал этот мало походил на улыбку.
– Мы можем хотя бы попытаться спастись, – рявкнул он, бросаясь дальше по лестнице. Из-за алых и черных всполохов боли ступеньки было едва видно, но плечи Мири он нашарил и смог вцепиться в них крепко-крепко. Этого хватило, чтобы она сдалась и позволила подтолкнуть себя вперед, даже не закончив фразы.
Внизу мелькнули очертания дверей.
ххх
Мири не успела понять, почему Рин вдруг навалился на нее всем весом. До дверей оставался всего шаг, и они кубарем вылетели наружу, и Мири вроде бы кричала – или ей только хотелось кричать, от облегчения, от накатившего с опозданием страха, от всего сразу.
– Рин, Рин! Это было ужасно, просто кошмар, никогда такой жути не встречала, но ты видел, как я их?! А ты… Рин?
Вместо трех ступеней они упали в душистую, пряную траву. Она шелестела на ветру, и ветер пах осенью и полевыми цветами, а где-то далеко-далеко кричали чайки, должно быть, заблудившиеся и потерявшие море. И никакой Башни, никакой тьмы. Только холмы.
Звуки и запахи настоящего мира обрушились на Мири так ярко и оглушительно, словно на нее вылили ведро ледяной воды в до изнеможения жаркий полдень. И как бы больно ей ни было только что, у нее перехватило дыхание от восторга. Они выбрались, они смогли! Выбрались, сделали невозможное!
Рин лежал на траве, раскинув руки и глядя в низкое серое небо. Все его ножны были пусты, на разбитой скуле – алое пятно, а в руке он до сих пор держал последний кинжал.
– Рин, ну чего ты, мы же выбрались! – заканючила Мири, приваливаясь к его плечу.
Что-то было не так, но она поняла это только когда подняла голову и посмотрела Рину в лицо.
В обрамлении золота в небо устремился безжизненный погасший взгляд мертвеца, и его сердце больше не билось. Совсем. Сквозь изумрудно-зеленую траву в землю утекала еще теплая кровь.
Миримэ замерла, широко распахнув глаза. Перестала дышать, забыла, кто она и где она, и что можно разжать пальцы забыла тоже. Весь мир остановился для нее, и та тьма, которая пыталась задушить ее утром, по сравнению с этой новой тьмой была лишь легким наваждением.
Она застыла, и полминуты, которые длились целую маленькую вечность, ничего не происходило. Кажется, Мири даже не моргала. Но ее лицо…
Сначала по скуле, потом по линии челюсти пробежала странная тень. Будто круги разошлись по воде после того, как кто-то рухнул с высоких мостков. Ее черты подернулись дымкой и стали меняться, расплываться, то тут, то там искажая привычную внешность. И знакомая всем Миримэ Баттьяни-Пальфи растаяла, а над телом Рина осталась сидеть незнакомка без лица вовсе – лишь с обтянутым кожей черепом. Ни эльфийка, ни человек, никто из других известных на Архипелаге существ. Такая была готова брать и лепить из себя, что пожелаешь, стать чьим угодно отражением, меняться так, как будет нужно.