Рин, не отнимая кинжала ни на миллиметр – рука даже не дрогнула, чертов псих! – чуть подался вперед и ловко задрал Джасперу край рубашки. На предплечье красовался здоровый ожог – розово-красное пятно, с рваными краями и крапинками крови под кожей. Напоминал он… неужели ладонь?
– Вот и вся история, – бросил ему Джаспер. – Доволен?
Рин отлично знал, как можно обзавестись таким сувениром – нужно было взбесить Миримэ добела, а потом перебить ее гневную тираду и угрожать ей как-нибудь особенно глупо. И правда не похоже на причину ночных кошмаров. Он фыркнул.
– Доволен.
Было практически слышно, как Морнингстар закатывает глаза.
– Спроси, что она хотела, – подсказал он насмешливо. Кажется, совершенно не обижен, и это странно…
– И что же? – Рин опасно сощурился из-за плеча. Он выше, он старше на сотню лет, но это почти не помогало ему сейчас. В голубых глазах плескалось ледяное море.
Джаспер облизнул губы, выдерживая паузу, чуть более длинную, чем необходимо.
– Она тоже спросила, снятся ли мне сны. А потом требовала, чтобы я дрался за тебя, если придется. Даже убивал. Про нее саму – ни слова.
Кинжал отодвинулся от его шеи, ненамного, но это уже было хоть что-то. А Рин вдруг рассмеялся – заливисто и звонко, задыхаясь, будто услышал лучшую шутку в мире.
– И ты будешь драться? – отсмеявшись, спросил он с плохо скрываемым весельем в голосе. Между клинком и кожей теперь была примерно ладонь.
Джаспер сделал медленный вдох и, не замахиваясь, выбил кинжал из его руки.
Через мгновение, пока еще не отзвенел по полу первый, второй кинжал острым кончиком прижался к его спине – точно на линии сердца.
– Пошел ты, Феррерс.
– Пошел ты, Морнингстар.
Судя по голосу, Рин улыбался.
ххх
Прошло еще несколько дней. Как-то само собой получилось так, что Миримэ перебралась в спальню Рина – чтобы не пугать соседку, не прибираться и не тратить драгоценное время, которого у нее теперь почти не оставалось.
И если дни пролетали, как одно мгновение, то ночи тянулись поистине бесконечно. И каждую ночь Мири проваливалась в болезненные, муторные видения, в которых ее окружали древние каменные стены, винтовая лестница, фиолетовые всполохи на ладонях – и одиночество. Из тьмы вокруг одна за другой выскальзывали безумные тени, бросались на нее и никогда не заканчивались, словно были такими же бесконечными, как и отчаяние. Страх душил Мири, боль от потери была невыносимой, а необходимость драться каждую секунду, каждую минуту, проведенную в этом проклятом месте, выматывала ее и выжимала все силы.
Стоило закрыть глаза, кошмар возвращался, что бы она ни делала, и отпускал только к утру, когда выходило солнце, силы Мири почти смертельно заканчивались, а простыни уже были смятые и мокрые от пота и крови. Рин, сцепив зубы от бессильной злости, крепко держал ее за руку и шептал что-то между проклятиями и молитвой.
– Я попробую поискать ответы другим путем сегодня, – вместо приветствия сказал он, едва Мири открыла красные от слез глаза. В уголке ее губ запеклась кровь. – Ты готова?
Мири медленно вдохнула, выдохнула и наконец кивнула, даже не дожидаясь, пока получится окончательно прийти в себя. Остатки ночных видений все еще не до конца рассеялись перед ее внутренним взглядом, и от этого хотелось выть в полный голос. Но она каким-то чудом держалась до сих пор – значит, продержится еще и сегодня.
Рин выждал еще секунду и без предупреждения сдернул ее с кровати, тут же придержал за талию, помогая устоять на ногах. Ожидала этого Мири или нет, но она даже не пискнула, только устало вздохнула и уткнулась ему в плечо. Если бы кто-нибудь приложил к ней ладонь, то почувствовал бы, что эльфийка мелко дрожит. Но Рин так не сделал: вместо этого он прижал ее к себе и дал ей долгую минуту провести в кольце его теплых рук.
– Что на этот раз?
– То же самое. Каждый раз, каждый раз одно и то же, как будто эта проклятая лестница никак не закончится, и это было бы не так уж и плохо, потому что в конце лестницы ты будешь... Потому что конца лестницы я не хочу, – Мири всхлипнула, окончательно сбивая себе дыхание, и зажмурилась, – но каждая ступенька стоит так дорого, и это длится так долго, и я совсем не могу...
Рин чуть качнулся из стороны в сторону, как делают, когда укачивают ребенка.
– Тише, тише, – он говорил устало и горько, но по-прежнему упрямо. – Ты сильная, и ты справишься. Конечно, справишься, а как же иначе?