– Мэ? Дорогая? Миримэ?
Кто-то засопел шагах в десяти по лестнице внизу, как будто сдерживал накатившие рыдания, но уже из последних сил. Это был очень, очень знакомый Рину стиль.
– Это всего лишь я. Все хорошо! – поспешил сказать он. – Ты в порядке? Цела?
Раздался тоненький, жалобный скулеж, который вскоре закончился грубым трехэтажным ругательством. В темноте вспыхнул фиолетовый сгусток колдовства. Заклинание высветило раскрытую ладонь, мелко дрожащую, как и вся хозяйка этой магии, и белую косичку, которая была во всем мире, наверное, только у одной единственной волшебницы – у той, которую Рин и искал, зайдя в это богами забытое место так далеко.
– Мэ, сейчас мы уйдем отсюда. Все хорошо. Все будет хорошо, ты же мне веришь, да?
Все, что было вокруг, все еще оставалось сном. Отравленным злой волей Башни, цепким, жутким и очень настоящим, но сном. И поэтому с каждым шагом, который делал Рин, ступенек между ним и Мири почему-то почти не становилось меньше. Зато сгущался мрак, тяжелел воздух, а фиолетовый огонек выглядел все более и более одиноким среди готовых броситься на них теней.
– Мне страшно, – всхлипнула Мири, с трудом делая один единственный шаг Рину навстречу. Судя по тому, что он помнил, она спустилась по винтовой лестнице слишком далеко.
Это было единственным, что она ему сказала.
– Литти помогла мне вернуться сюда за тобой, – больше для того, чтобы чем-то заполнить тишину и не позволять Мири паниковать, чем ради того, чтобы действительно объяснить, начал Рин. – Мы убьем все, что встретится нам на пути, как мы умеем, давай? Расчистим себе путь и выберемся отсюда. Будем валяться на крыше, пить эльфийское вино, есть пироги и читать скучные книжки. Будем придумывать, что послать Оромэ на этот раз, чтобы он разорался и точно проникся. Отправимся на пикник в библиотеку, что-нибудь оттуда украдем и подкинем Кассандре, Анне или кому захочешь, хоть самой Ривз. Выберемся в город, в трактир, где тот противно-сладкий сидр и всегда свежие булочки. Хочешь, поедем домой?
Ступеньки все же заканчивались, неохотно, почти лениво, но заканчивались. Когда из стены показалось первое существо, Рин вонзил в него кинжал быстрее, чем успел подумать, и оно даже не вылезло целиком, а до Мири оставалась всего пара шагов.
И тогда что-то произошло. Как в первый раз, без предупреждения, из тьмы вдруг со всех сторон к ним протянулись щупальца, лапы, когти и зубы. Как если бы Башня была наполнена водой, как аквариум, кишащий ядовитыми морскими тварями.
Мири вскрикнула, Рин ударил кинжалом наотмашь и бросился вперед. На его глазах фиолетовый огонек слизала с раскрытой ладони волшебницы сама тьма, и он погас, а что-то непроницаемое и темное заслонило обзор…
Рин метнул кинжал и так и не понял, попал ли. Просто кинулся к Мири, сгреб ее за напряженные, мелко подрагивающие от напряжения плечи, прижал к себе так крепко, как мог, и заорал:
– Фаэлитин, пора! Давай!
Через мгновение ему пришлось призвать все свое мастерство, удачу и самоуверенный кураж, придающий сил, когда ничего больше не остается, потому что мрак обрушился на них, словно прорвало плотину. Почти так же, как несколько мгновений назад, с той лишь разницей, что теперь у Рина были ограничены движения и занята одна рука.
Электрический разряд небывалой силы пронзил тьму, Рин потерял еще два кинжала за одну единственную секунду.
– Фаэлитин! – крикнул он так, что под недавно сломанными ребрами гадко заныло.
И что-то схватило его за шкирку, как нашкодившего котенка, и поволокло в сторону. Прочь отсюда, пусть и прямо через удушающий, когтистый, шипастый и зубастый мрак, от которого все еще приходилось отбиваться. Дальше и дальше, сквозь каменную кладку, ступеньки и стены, пока пространство вокруг не стало жидким пламенем, огнем, который не обижает и спасает жизнь вместо того, чтобы отнимать.
– Как же я ненавижу эту проклятую магию, – пробормотала Мири, и это было слишком похоже на бессильные горькие слезы. А еще это была вторая вещь, которую она сказала Рину. И сразу за ней – третья, – я убью тебя, если ты опять умрешь.
Рин стиснул ее сильнее и кивнул. Хорошо. Все что угодно, если ты будешь отдыхать по ночам, а не сражаться с кошмарами. Все пироги мира и еще немного просто за то, что я люблю тебя баловать. Все что угодно.
– Все что…