— Как скажешь, — сказал он наконец. — Теперь это твоя семья.
Я нахмурил брови.
— Нет, Дон. Это всегда будет твоя семья. А я хочу убедиться, что Лоренцо не уничтожит ее. Я найду для него способ быть достойным своей фамилии.
Дон не ответил.
Мы оба знали, что я не могу давать подобных обещаний. Знали, что более чем вероятно, мне придется убить его сына в ближайшее время.
Глава 11
Сиенна
— Ты новенькая.
Я вскочила, пока варила себе кофе. Как бы сильно я ни ненавидела это место — как бы сильно ни говорила себе, что ненавижу это место, — кофемашина была из другого мира. У меня был свой распорядок дня. За него я цеплялась всю свою жизнь, действуя по строгому порядку. Это давало мне видимость контроля.
Контроль теперь казался просто фасадом. За который я цеплялась, вставая в шесть, занимаясь в тренажерном зале на цокольном этаже, готовя смузи, поджаривая рогалик, а затем готовя кофе. Потом выходила на террасу, грелась на раннем утреннем солнце, смотрела на сад, слушала пение птиц и пыталась вспомнить, почему ненавидела это место. Затем отправлялась на работу, изо всех сил стараясь отвлечься от того, что происходило в особняке на окраине города. Я избегала звонков от Джессики. Не работала допоздна. Позволяла Кристиану трахать меня так, как он хотел. Засыпала вместе с ним и просыпалась в пустой постели.
Незнакомый мужчина в костюме и собственничество в его глазах были ярким напоминанием о том, почему я ненавидела это место. Как мало у меня контроля.
В ту же секунду, когда мои глаза встретились с его, я поняла, что от него будут одни неприятности. Ничего похожего на проблемы, которые представлял Кристиан. Несмотря на то, каким жестоким мог быть Кристиан, у его жестокости всегда была цель. И всегда контролируемая. Здесь не было никакого контроля. В его глазах, в его энергии светилось безумие. У него не было никакого плана. Что означало — с этого момента могло случиться все, что угодно.
Он был намного моложе Кристиана. Может быть, моего возраста, но трудно сказать.
И красивый. В каком-то смысле это означало, что он привык получать от женщин все, что хотел, он ожидал, что все, у кого есть вагина, будут преклоняться перед ним. Легкий наклон его подбородка сказал мне об этом.
Я попыталась скрыть беспокойство, которое почувствовала, встретившись с его нефритовыми глазами, но он уловил это. Ему понравилось, что я испугалась. Темно-зеленые глаза вспыхнули от удовлетворения. Он стоял, облокотившись на кухонный островок, и наблюдал за мной бог знает как долго. Надо быть более осторожной в доме, принадлежавшем главе мафии.
— Еще и хорошенькая, — прокомментировал он, наклонив голову, чтобы посмотреть на меня так, что мне захотелось еще раз принять душ.
Я оделась для работы, в одежду, которую Кристиан купил для меня. Облегающее платье сидело так, словно сшито специально для меня. Остроносые туфли от Джимми Чу были того же кроваво-красного цвета, что и платье, и прибавляли мне лишних шесть дюймов.
Мои волосы были собраны в тугой пучок, а макияж был минимальным. Я выглядела хорошо. Привлекательно. Но я была не из тех, кого можно назвать «хорошенькой». Это слово слишком мягкое. Невинное. Чистое. Я точно не такая.
Он как-то издевался надо мной этим словом. Словно попытался классифицировать меня как нечто несущественное и уязвимое. Нечто, что он мог раздавить, искалечить.
Хотя и ненавидела этот факт, я уже принадлежала мужчине. Настоящему.
Передо мной стоял ненастоящий мужчина. Я поняла это с первого взгляда. По энергии в комнате, по его взгляду на моей коже. Он хотел владеть женщинами, хотел, чтобы они ненавидели и любили это. Хотел, чтобы они жаждали его. И если они не будут жаждать, он все равно их заставит.
Я знала, как выглядят все охранники, и они никогда не заходили в дом. Все они были одеты совершенно одинаково, в черные костюмы. Этот мужчина был одет в темно-синий костюм и полосатую рубашку с открытым воротом, показывая гладкую загорелую шею. Этот загар был естественным. Черты его лица были темными, тяжелыми, какими-то итальянскими. Что было не совсем удивительно, поскольку я находилась в доме босса итальянской мафии.
Я не встречала в доме никого, кроме Феликса, и это было сделано специально. Кристиан не боялся причинить мне боль, но он не хотел, чтобы это сделал кто-то другой. По крайней мере, пока что.
Но я не могла избавиться от предчувствия, что человек передо мной хотел причинить мне вред.