— Все в порядке. Стае, — махнул рукой в мою сторону майор. Своих подчиненных он, видимо, узнавал даже в масках. — Здесь только мы и отец Павел.
Сименко взял документы, переданные мной ему раньше, и протянул их охраннику. Тот мельком пролистал несколько бумажек, сравнил мое лицо с наклеенной на них фотографией, кивнул: «все в порядке», и дал знак кому-то, кто наблюдал за происходящим по видеомонитору, чтобы открыли вторые ворота. Плоская громада внутренних ворот медленно поползла вверх. Охранники, опустив автоматы, приняли расслабленные позы. Четверо из них вернулись обратно в ту же дверь, из которой вышли, а двое других направились вслед за тронувшимся с места микроавтобусом.
Покинув «шлюз», мы выехали на просторный внутренний двор тюрьмы и остановились возле двухэтажного кирпичного здания, примыкающего к монастырской стене. И почти сразу же нам навстречу вышел из крашенной бежевой краской двери невысокий коренастый мужчина лет пятидесяти в зеленой форме. На плечах его были погоны с тремя большими желтоватыми звездами. Как я догадался, это и был начальник «спецобъекта» полковник Карпов.
— Приветствую, отец Павел, — сухо поздоровался начальник тюрьмы, недоверчиво взглянув мне в глаза. — Моя фамилия Карпов. Олег Николаевич Карпов.
Майор уже сообщил вам о заключенном номер сто двадцать один?
— Да, я готов встретиться с ним прямо сейчас.
— Тогда отдайте чемодан водителю, а сами следуйте за мной, — кивнул полковник, открывая передо мной дверь. «Отдайте водителю», видимо, следовало понимать как «оставьте в автобусе». Я именно так и сделал. А потом в сопровождении одного из встречавших нас вооруженных парней направился вслед за Карповым.
Мы поднялись на два пролета по узкой каменной лестнице и вышли в длинный коридор, ярко освещенный лампами дневного света. Свет, яркий, режущий глаза, был повсюду, в отличие от обычных тюрем, в коридорах которых, насколько я был осведомлен, царил неизменный полумрак. Я догадался, почему дело на Каменном обстояло именно так. Видеокамеры — ими было напичкано все!
— Это больничный блок, — показывая рукой на три металлические двери, мимо которых мы проходили, ровным голосом сообщил Карпов. — Когда кто-то из заключенных заболевает, мы помещаем его сюда. Позже я познакомлю вас с нашим доктором... — Полковник достал из кармана маленький пластмассовый пульт и, направив его на преграждавшую коридор железную решетку, нажал на одну из кнопок. Щелчок открываемого электрического замка в окружающей нас тишине прозвучал неожиданно громко. Охранник прошмыгнул вперед и распахнул тяжелую решетчатую дверь.
— А если болезнь серьезная, что тогда? — спросил я, проходя сквозь «клетку».
— Тогда... — Карпов на секунду замялся, — тогда мы отправляем заключенного в областную тюремную больницу. Но до сих пор такое случалось лишь однажды. Как ни крути, там нет такой охраны, как здесь. Достаточно выглянуть сквозь зарешеченное окно в палате, чтобы увидеть на горизонте жилые дома. Для пожизненника это более чем шок. Так что со всеми болезнями наших заключенных, кроме некоторых инфекционных, мы предпочитаем справляться на месте. Благо, доктор у нас опытный... — Карпов усмехнулся. — Нам направо. Как доехали, отец Павел? — неожиданно переменил он тему. — Как Москва?
— Нормально. А что вы можете мне сказать про заключенного номер сто двадцать один? Майор мне сообщил, что у него это не впервые...
— А что рассказывать? — пожал плечами Карпов. -Убийца, сексуальный маньяк, за плечами у него семь зверски убитых женщин. Такие, как он, подонки, попадая в камеру смертников, сразу же начинают размазывать слюни и выть, что ни в чем не виноваты! У них даже не хватает духа смириться со своей участью...
— А что, есть смирившиеся?
— Есть. Вы еще успеете с ними познакомиться, — снова усмехнулся начальник тюрьмы, нажимая на кнопку пульта и открывая металлическую решетку.
— Скажите, полковник, а почему здесь не видно охраны? Мы прошли уже два коридора.
— Нашимребятамнезачем слоняться взад-вперед,как надзирателям-прапорщикам из СИЗО. Везде установлены видеокамеры. К тому же здесь заключенных нет. В этой части находятся больница, кухня, имущественный и продовольственный склады, библиотека. Монастырь слишком большой, отец Павел, а в настоящий момент у нас чуть больше сотни «клиентов» и около тридцати человек охраны. Правда, в скором времени, думаю, ожидается увеличение числа «клиентов» и соответственно охраны. Все западное крыло до сих пор пустует.
— Эти... люди, что находятся здесь, они работают?
— Конечно. Некоторые, правда, отказываются это делать. Но на сей счет у нас есть утвержденная департаментом мест заключения инструкция, которая разрешает использовать особые методы убеждения.
— Какие же? Избиение? Принудительная голодовка? Или, может быть, карцер с водой?
— Всякие, отец Павел, всякие! — хмыкнул Карпов. — Все зависит от конкретного случая. Разные люди, разные методы. Главное, чтобы результат был...
— И в чем заключается работа, выполняемая заключенными?
— Вот мы и пришли, — проигнорировав мой последний вопрос, произнес полковник.
Мы приблизились к концу коридора. За очередной железной решеткой находилась выкрашенная в зеленый цвет дверь, с большим «глазком» посередине.
— Здесь начинается тюремный блок, — сообщил, нажимая на кнопку пульта, полковник. — Всего их два. Второй находится этажом выше. Там сидят наиболее смирные. А те, что здесь, — от них можно в любой момент ждать сюрпризов!
Мы прошли решетку. Тут же щелкнул замок в зеленой двери, и она распахнулась. В проеме стоял здоровенный охранник.
— Как сто двадцать первый, Дима? — поинтересовался, не глядя на охранника, Карпов.
— Доктор все еще у него, товарищ полковник, — сообщил парень, захлопнув за мной дверь.
Охранник присоединился к нам, разглядывая меня с неприкрытым любопытством. Не каждый день на Каменном появляется человек в рясе священника.
Несколько впереди, возле одной из железных дверей, стоял еще один «кедровец», высокий светловолосый громила с лицом профессионального киллера. Он тоже посмотрел на меня с удивлением. Полковник остановился и сразу же посмотрел на меня.
— Честно сказать, отец Павел, я не знаю, как должна проходить встреча сексуального маньяка со священником. Здесь ваша вотчина. И хотя в отличие от многих других заключенных этот — совершенно безобидный в плане возможной агрессии, но я все-таки рекомендовал бы вам взять одного из ребят. Так, на всякий случай.
— Спасибо, полковник, но в таком случае встреча становится бесполезной.
Что же касается агрессивности, то можете за меня не беспокоиться. Господь не допустит, чтобы кто-либо из этих людей поднял руку на священника. — Я перекрестился. — Но, конечно, пусть кто-нибудь из охраны будет неподалеку.
— Дело ваше, отец Павел, — пожал плечами Карпов. — Формально я не несу за вас ответственности. У нас, как известно, церковь от государства отделена.
Поступайте, как считаете нужным. Охрана будет рядом. Там, в камере, возле двери, есть звонок. Нажмите его, в случае чего. Саша, открывай! — Полковник кивнул парню, и тот, шагнув к стальной двери, повернул ручку двери один раз вправо, один влево и еще дважды вправо. Дверь камеры номер сто двадцать один медленно открылась, и я вошел внутрь.
Прислонившись спиной к стене, на стоящей в углу камеры кровати полусидел-полулежал необычайно худой человек. Он был одет в серо-черную полосатую робу. Его волосы были похожи на паклю, лицо выглядело совершенно безжизненным из-за кожи цвета пергамента. Глаза, отрешенно смотрящие куда-то перед собой, в одну точку, были почти бесцветными. Плотно сжатые, прокусанные до крови синюшные губы медленно подрагивали. Заключенный сидел на съехавшем набок матраце, обнажавшем металлический лежак кровати, и тихо поскуливал. Левый рукав его полосатой робы был закатан, а на его желтоватой руке белым пятном выделялась только что наложенная тугая повязка. На каменном полу лежали стянутые с постели одеяло и подушка, перепачканные кровью.