Китти — прямо противоположный случай. Имя, данное ей при крещении, было таким длинным и недемократичным, что никак не вязалось с крохотным человечком. Эмеренсе Христенсе, а то и еще похуже. Точно никто не знал и не знает, сама же она отзывалась только на «Китти».
Как бы то ни было, сейчас в клубе города Ловра Китти танцевала танго под звуки аккордеона, гитары и контрабаса. Одетая в брюки, танцевала одна, без партнера, в самом центре зала, весело напевая рефрен к «Адьос мучачос».
Однако тут она заметила, что на улице явно происходит нечто драматическое, перед чем меркнет праздник в танцевальном зале. Зрители, подпиравшие стены, уже вышли из клуба, танцующие пары одна за другой следовали их примеру, и вряд ли это бегство надлежало приписать устрашающему действию сольного выступления Китти.
Она довела свой номер до конца. Трое на эстраде — тоже, хотя едва не вывихнули шеи, пытаясь высмотреть, в чем дело. Теперь они поспешили к окну; контрабасист положил свой инструмент на пол, его товарищи не стали рассупониваться. Китти направилась к дверям и вышла на крыльцо. Увидела полицейскую машину в окружении плотного кольца зрителей. А в центре кольца — двух полицейских и задержанного ими парня.
Китти спустилась по ступенькам, паря в теплом вечернем воздухе на крыльях своего недолговечного, но не ведающего страха женского обаяния. Стала протискиваться сквозь толпу и увидела перед открытой дверью «воронка» Алфика Хеллота, прекрасного принца, — на каждой руке висит по полицейскому, а он стоит как вкопанный, не желая двинуться ни вперед, ни назад. Публика не скупилась на ободряющие возгласы, обращенные то к блюстителям порядка, то к правонарушителю. Что до меня, то я предпочел держаться в тени, сам изрядно растерялся, если правду говорить. Я ведь чисто случайно проезжал мимо на видавшем виды мотоцикле марки «темпо», который совсем недавно купил с рук и по поводу которого вел пространные переговоры с полицией, не одобрявшей применение карбидного фонаря. Карбидный фонарь! На месте передней фары! Все ясно, не стану больше распространяться. Я давно уже не такой спорщик, как прежде, ну а в ту минуту, не видя, чем я могу быть полезен Алфику, я больше всего хотел вскочить на свой мотороллер с карбидным фонарем и укатить восвояси, авось обойдется. Но тут я заметил Китти.
Стоя в гуще публики, она смотрела на действующих лиц. Алфик по-прежнему не трогался с места. Наверно, Китти посчитала ситуацию экзистенциальной. Требующей от нее действия, участия и полной отдачи. Нужны были решительные меры. И Китти произнесла имя Алфика, крикнула над толпой:
— Алфик, кончай эту волынку!
Рыжая голова Алфа Хеллота медленно повернулась. Его глаза встретили взгляд Китти. Он привык видеть в ней проповедницу хаоса, искушающую человека экзистенцией, эссенцией, ликером и прочими опасными соблазнами. Да и сам Алфик допускал хаос как исходное состояние. Но чтобы этот хаос был упорядоченным, как в армии. Тогда — пожалуйста.
— Слышишь? Брось ребячиться! — Этот маловразумительный призыв исходил от той же Китти. — Брось ребячиться. Что ты там воображаешь о себе?
Да, что там Алфик воображал о себе? Китти пристально смотрела на него. И Алфик смотрел на нее, не очень понимая, что она хочет сказать, не зная, что он воображает о себе. Сделать попытку? Он оттолкнулся от упругого трамплина. Но не нырнул в пустой бассейн, а отказался от попытки, вернулся по доске на вышку, спустился по лестнице вниз. Стряхнув с себя блюстителей порядка, Алфик Хеллот добровольно занял место в «воронке». Один полицейский последовал за ним, другой прошел вперед и сел за руль. Машина тронулась и набрала скорость. Стоя на месте, Китти смотрела, как лицо Алфика становится все меньше, вот уже видно лишь белое пятнышко за решеткой в заднем окне.
Разлука. Китти стоит в толпе. Алфика увезла полицейская машина. Дейрдре и Найси не прожили вместе семи лет. Возлюбленная пара, что в Ловре оставила далеко позади страсти Тристана и Изольды и расписанные кинохроникой скандалы между Мэрилин и Джо Димаджио, между Ингрид Бергман и Росселлини, рассталась. Хаос. И порядок. Упорядоченный хаос. Я иду своим путем, ты — своим. Все в полном порядке. Будущее Алфа Хеллота — тоже, как вскоре выяснилось. Правда, он стал предметом насмешек, но тем все и ограничилось. А что это никогда не повторится, в этом он мог поклясться. Жизнь его не была разбита. Ступив на наклонную плоскость, он сумел вовремя повернуть назад. Обошлось даже без пятен в личном деле. Ловра — маленький городок; хоть тамошние люди могут показаться замкнутыми, отношения с властями у них просты. Нарушение общественного порядка и спокойствия было не настолько серьезным, чтобы дело нельзя было уладить. Добродушный полицейский чин отпустил Алфа Хеллота с миром.
Свободным человеком стоя посреди Ратушной площади, Алфик видит, как обретенная свобода летит во все стороны со скоростью света. Летний вечер непостижимо высок и светел. Тени прошли только половину своего долгого вечернего пути через березовые рощи к вершине горы Темпреи. По голубому манежу неба плывут цирковыми животными белые облака; послушные мягкой руке дрессировщика — морского ветра, встают на дыбы белоснежные арабские кони; над горизонтом на юге рокочут слоноподобные грозовые тучи; на запад, где низкое солнце загоняет на ночь рыжие стада, потянулись белые барашки вперемежку с одинокими черными овечками. В северной стороне небо над горами затянуто тонкой белой вуалью, словно кто-то водил сухой губкой по синей доске, стирая одни данные, чтобы можно было написать другие. Синяя доска недолго остается пустой. Вынырнув из легкой дымки над западным горизонтом, сверхзвуковой самолет беззвучно рисует белую черту на чистой плоскости, перечеркивая грехи и злодеяния прошлого тайнописью вольности, чьи знаки постепенно расплываются и тают в синеве.
КОНФЛИКТЫ С ПОЛИЦИЕЙ
Алфик глубоко макает перо в чернильницу и пишет: «Нет».
ПОДПИСИ
Окончив среднюю школу, я покинул родной городок, а потому не был свидетелем последних двух лет царствования Алфика в роли молодежного вожака и спортивного кумира. Но я слышал о его подвигах, а то и читал в газетах, и встречался с ним, приезжая в отпуск. Так что я был в курсе и почитал само собой разумеющимся, что Алф возглавил местную ячейку рабочей молодежи, где горячо ратовал за помощь Запада развивающимся странам, за ограничение рождаемости в Индии, за любительский театр и агитбригады, за лыжное ориентирование и за танцы после собрания, чтобы привлекать также несоюзную молодежь. В свободное время между школьными занятиями (он блестяще сдал экзамен на аттестат зрелости) и упорными тренировками на гимнастических снарядах Алфик не только успевал заседать в уездном совете по делам молодежи, где был заместителем председателя, но и, как это ни прозвучит невероятно, справлялся с другими общественными делами. Его особенно увлекали международные вопросы, и он часто выезжал на курсы и конгрессы, организованные так называемой Европейской молодежной кампанией, которая поставила себе главной целью вовлечь ФРГ в НАТО и оснастить ее современным оружием. Пожалуй, тут уместно напомнить, что не только Алф Хеллот, но и многие представители нашей нынешней политической элиты, от Свена Страя до Пера Клеппе, начинали свою политическую карьеру в рядах этого движения.
Здесь ли ему пришла в голову эта идея или еще где-нибудь — во всяком случае, весть о том, что Алфик поступил в авиационное училище, поразила меня словно громом. И не отмахнуться от этой вести как от пустого слуха, ведь услышал я ее из уст самого Алфа, совершенно случайно, когда встретился с ним на пароме, который шел в Ловру из Ставангера.
Мы давно не виделись и оба считали, что у нас есть в запасе большие секреты. Что и дали понять друг другу достаточно ясно. Но если Алфик, без сомнения, превосходил меня во всех других областях, то как раз с защитной стойкой у меня, пожалуй, дело обстояло лучше, я раскрывался в меру. Так или иначе, мы всячески ломались, обмениваясь многозначительными намеками, и, глядя на Алфика Хеллота, я говорил себе, что он излишне увлекается ролью лихого спортсмена. У него появилась спесь, он щеголял бранными словами, поигрывал мышцами предплечий, то и дело поддергивал штаны, проветривая пах. Но я должен первым признать, что это не мешало ему сохранять унаследованное от отца этакое пролетарское изящество, которое у самого Авг. Хеллота с годами поднялось до сугубо пролетарской величавости.