Последние мелочи мы покупали в страшной спешке. Хотя бег времени до недавних пор и остановился в Новой Гвинее, пилоты самолетов, по крайней мере на аэродроме в Порт-Морсби, хорошо понимали, для чего существуют часы. Мы же не имели ни малейшего желания ждать несколько суток следующего рейса в нужном нам направлении. Все взмыленные, прибежали мы на аэродром.
Самолет набрал высоту, но в салоне было по-прежнему душно. Струйка воздуха, проникавшая в тесное помещение из вентиляционного люка в кабине пилота, приносила незначительное облегчение. Мое лицо, правда, постепенно просохло, но рубашка осталась совершенно мокрой… Мы летели навстречу горным джунглям.
Все места в небольшом самолете были заняты. Рядом со мной сидел новогвинеец, державший между коленями архаический лук. Его босые, словно растоптанные стопы казались огромными. Соседом Стаха оказался обладатель великолепных кудрей, его ушные раковины были совершенно ажурными. Гэс дополнял своей внушительной фигурой состав пассажирского самолета. Кроме того, в багажном отсеке, прямо за моей спиной, находился еще один «пассажир» — огромный пес, который, как только начал работать двигатель, непрерывно выл.
Сначала мы летели вдоль побережья. Слева тянулся горный массив, заслонявший горизонт, справа сверкало голубизной Коралловое море, испещренное светло-зелеными баранками атоллов, затянутых белой пенистой пленкой. Тень самолета скользила по болотистой, покрытой заплесневелой растительностью равнине. Выстроившиеся кое-где ровными шеренгами многочисленные пальмы свидетельствовали о том, что здесь есть плантации, а встречавшиеся скопления хижин говорили о поселении людей.
Засмотревшись на этот необычный пейзаж, я не заметил, как самолет изменил курс, и рокот двигателя стал глуше. Теперь мы летели над узкой долиной. Под нами змейкой вилась река. Самолет шел значительно ниже вершин окружавших нас гор. Я воочию убеждался, что Новая Гвинея — действительно самый гористый остров в мире, и меня всё больше терзали сомнения о возможности посадки, особенно вынужденной, на этой «чудесной» территории.
Ни с того ни с сего я вспомнил вдруг несчастный случай, постигший пилота по фамилии Ле Трист, который погиб где-то в этих краях. Место катастрофы обнаружили случайно лишь три месяца спустя. Самолет свалился среди деревьев на крутом склоне горы, и, вероятно, никогда не увидели бы его следов, если бы не жуткая находка одного из местных жителей. Это оказалась голова Ле Триста, срезанная, по-видимому, в момент катастрофы и скатившаяся вниз на охотничью тропу. Абориген, знавший Ле Триста, опознал ее и уведомил администрацию в следующих словах: «Head bilong masta bilong balus»[23]. Останки похоронили с подобающими почестями в лесу.
Я невольно взглянул на Джима, нашего пилота. Его голова, к счастью, была еще на месте. Верный своей простоте в обращении, Джим с момента посадки на самолет перешел с нами на «ты», а в воздухе вытащил из-под сиденья картонный ящик с пивом и кока-колой, что было, быть может, не очень галантным, но зато наверняка добросердечным жестом. Распивая холодные напитки и косясь одним глазом на промелькавшие под нами покрытые пушистой растительностью склоны, я уже более спокойно думал о предстоящей посадке.
Тапини. Что говорило мне это название? Ровным счетом ничего. Я знал, правда, что изображение аэродрома в Тапини было увековечено на почтовых марках Территории Папуа Новой Гвинеи, но не имел понятия почему. Лишь теперь, когда самолет чуть ли не касался кончиками крыльев поросших лесом склонов, я начал подозревать начальника местного почтового ведомства в откровенном надувательстве.
Вскоре мы оставили позади укромную долину, промчались на бреющем полете между двумя развесистыми панданусами и влетели в очередное, еще более узкое, зеленое ущелье.
Временами этот полет напоминал мне авиационную экспедицию в горах Аляски[24]. Там тоже было тесно среди ледников и скал, а пилот столь же ловко вел машину. Проплывавшие под нами молчаливые, безучастные джунгли казались не менее грозными, чем обледенелые скалы. Здесь, как и там, смерть в случае аварии казалась неминуемой.
Территория Папуа Новой Гвинеи покрыта, словно веснушками, всякого рода аэродромами. Их свыше трехсот. Одни принадлежат духовным миссиям, другие — частным лицам, третьи находятся под управлением государственной администрации. Большинство из них приспособлено, естественно, только к приему легких самолетов, лишь немногие — самолетов типа «Дакота» и только один, в Порт-Морсби, — реактивных лайнеров. Тем не менее Территорию можно безусловно считать своеобразным царством Икара: как показывают статистические данные, на каждого жителя приходится в среднем весьма значительный километраж полета, особенно если иметь в виду европейцев, которые летают чаще всех.