Однажды в гостинице появились новые постояльцы, прибывшие на небольшом спортивном самолете. Одним из них оказался рослый австралиец, выполняющий какие-то ответственные функции в административном аппарате Территории, другим — очаровательная молодая женщина. Их появление было для нас полной неожиданностью.
Австралиец прилетел, что бы вы думали… на предвыборный митинг, который должен пройти чуть ли не в типично американской манере. Наш новый знакомый, кандидат в депутаты парламента, привез листовки, напечатанные на «полицейском моту», фотографии собственной персоны и располагал, несомненно, немалым арсеналом аргументов, способных склонить островитян голосовать за него. На объявленный митинг я не явился, хотя и намеревался пойти. Помешал ливень, скромно называемый здесь дождиком.
Обаятельная дама, узнав, видимо, заранее, что мы — поляки, заговорила с нами на… русском языке. Мать Ольги Ван-Рийсвийк, урожденная Мусин-Пушкина, привила дочери любовь к родному языку. Так на далеких островах Тробриан я лишний раз убедился, какую огромную роль в жизни каждой эмигрантской семьи играет мать.
Ольга попала в Австралию несколько лет назад и училась в университете в Канберре. Сравнительно недавно написала дипломную работу, посвященную некоторым сторонам жизни островитян. А теперь вновь приехала в Киривину, чтобы собрать материал для диссертации.
Как подобает будущему доктору наук, Ольга оказалась кладезем знаний обо всем, что касалось населения островов Тробриан. От нее я узнал о замысловатом разделении местных жителей на родовые общины и более мелкие этнические группы, о местных легендах, о существовании на этом сравнительно небольшом острове поселка париев, прекрасных, впрочем, резчиков по дереву. Более «достойные» общины относятся к ним пренебрежительно, в частности потому, что эти люди не брезгуют мясом лесных свиней, тогда как любой уважающий себя островитянин должен есть мясо только домашней свиньи.
Ольга знала все о магии, связанной с расчесыванием волос длинным, похожим па вилку деревянным гребнем сината, о подрезании волос и ногтей панцирем раковин. Ей было известно также, что холостой абориген не пользуется уважением своих сородичей и что таинственные мегалитические камни неизвестного происхождения используются местными колдунами для магических манипуляций.
Лишь одно в эрудированной красивой Ольге не нравилось мне: к сожалению, она уже была влюблена в некоего австралийца русского происхождения, за которого собиралась выйти замуж сразу же по возвращении из Киривины!
Быстро протекали дни, сопровождаемые постоянными тропическими ливнями. Таблетки хинина, которые заботливый Тим заставлял нас принимать каждый раз за едой, обретали все более горький вкус. Приближалось время нашего возвращения в Порт-Морсби. Мы уже стали сомневаться, удастся ли нам увидеть что-либо особо интересное, что еще больше связало бы в нашем представлении острова Тробриан с личностью профессора Малиновского. Но неожиданно нам повезло.
Во время одной из последних экскурсий в прибрежные деревни мы увидели обряд кула, значение которого для этого района Меланезии трудно переоценить. Его впервые описал Б. Малиновский в своей книге «Аргонавты западной части Тихого океана». Кула — чрезвычайно важная форма обмена, имеющая широкое межплеменное значение. Обряд этот охватывает обширную акваторию западной части Тихого океана и культивируется племенами, обитающими на островах, образующих замкнутое кольцо. В основе его лежит обмен двух (и только двух) предметов, однако обряд сопровождается и обычной торговлей, в ходе которой происходит обмен большими количествами предметов потребления. В связи с этим кула приобретает большое экономическое, интеграционное и культурное значение.
Объектом самого обряда считается длинное ожерелье из красных кружков спондилуса, именуемое соулава. Оно переходит с острова на остров по направлению часовой стрелки. В обратную сторону странствует браслет из белых раковин мвали. Циркуляция этих двух предметов, не представляющих, в сущности, никакой ценности и имеющих чисто условное значение, никогда не прекращается. Партнеры, участвующие в обмене (обычно вожди деревень), не сменяются. «Один раз в куда, всегда в куда», — говорят аборигены. Никто не задерживает подолгу ни мвали, ни соулава — их сразу же обменивают дальше — всегда ожерелье на браслет или наоборот. Полный оборот одного куда продолжается от двух до десяти лет.