Переговорив с командиром, Минай Филиппович поехал дальше. «К Гурко», — сказал он. А я остался в первом партизанском отряде.
Было свежее, искристое утро. Таким же бодрым, как это молодое утро, был и командир отряда Георгий Курмелев. Молодой, веселый, розовощекий. Воспитывался и рос он в детском доме, который привил юноше любовь к людям, к родной земле. Как я позже убедился, Курмелев был общителен, быстро и легко завязывал дружбу с хорошими людьми. Даже в самую трудную, горькую годину готов был поделиться с друзьями-товарищами живым огоньком своего сердца, открыть свою душу. В хате, где он жил, всегда было много парней и девчат, много полевых цветов. Собирать цветы любил он сам, приносили и девчата-партизанки. Не раз замечал я, что даже духами от него легонько пахло. «Не донжуанчик ли местного масштаба? — подумал я. — Не ошибся ли батька Минай, назначив его командиром отряда?..» И еще больше поразил он меня в то утро.
— Бери-ка эту посудину, — протянул он мне глиняный горлачик.
Гляжу на него и думаю: «На кой мне сдалась эта посудина. Что он придумал?» Смотрю, и сам он берет крынку.
— Любишь землянику? — спрашивает. — Тогда пошли. Самая первая на угреве поспела.
Вот уж этого я от него не ожидал. За речушкой рукой подать — немцы, а ему, видите ли, земляники захотелось!
Однако пошли мы по землянику. Собираем на полянке в березничке, а вражеские пули тенькают, цокают по белым стволам.
— Давай-ка отсюда, — говорит. — Здесь простреливается.
Сам вижу, что простреливается. И зло меня берет: «Никак храбрость свою хочет показать, отчаянная голова!» Я коленями мну свежую молодую траву, выпрямиться, разогнуть спину боюсь, а он идет в полный рост, ветерок волосы шевелит на его голове. Орел! И я начинаю проникаться к нему уважением. «Отважный, обстрелянный воин! — уже думаю о нем. — Этот не вильнет в кусты, не оставит в беде».
И мне становится веселее от этих мыслей. Отвага Курмелева делает и меня смелее.
Из-за густых кустов лещины доносились голоса, какой-то стук, грохот моторов. Из кустов вышел часовой.
— Стой! Пропуск! — требовательно произнес он, но, увидев своего командира, миролюбиво забросил винтовку за плечо.
То, что открылось моим глазам за кустами, не могло не радовать. На поляне стояли танк, грузовик, пушка, пулеметы. У шалаша — ящики с патронами, снарядами, гранатами. «Ого, как оснащен этот Георгий Курмелев! — восхищенно подумал я. — Сила! Вот почему такая уверенность у молодого командира».
Направляясь в бригаду батьки Миная, я думал, увижу группки людей в укрытиях среди кустарников и болот, а тут, оказывается, настоящая армия за линией фронта! Уже там, в штаб-квартире Миная Филипповича в Пудоти, я понял, сколь наивны были мои представления о партизанах Отечественной войны. В боевом штабе бригады — телефонисты и радисты. Штаб связан телефонами со всеми отрядами. В любое время можно снестись по радио с Москвой, с Центральным штабом партизанского движения. Здесь же больница, амбулатория, аптека. В помещении бывшей картонной фабрики мастерская по ремонту оружия. В своей пекарне партизаны выпекают хлеб, в своих мастерских шьют одежду, обувь, выделывают овчины, кожу. Все это отправляется в отряды, в ближние и дальние деревни, в села и поселки— населению, людям, помогающим бить врага. Партизаны крепко связаны с окрестным населением, с советскими людьми, которые сеют, косят, жнут — поддерживают боевую армию лесных солдат партизанской зоны на Витебщине…
Георгий Курмелев познакомил меня со своими хлопцами — боевыми друзьями, которых связала, спаяла одна нелегкая военная доля.
— Доброе утро, командир! — послышалось из орешника.
На поляну вышел парень с гармошкой.
— Здравствуй. С вечеринки?
— С вечеринки, — отвечает гармонист.
— Сыграем «свадьбу»?
— Сыграем! Сегодня же ночью сыграем, товарищ командир!
Курмелев отвел в сторону гармониста, о чем-то расспрашивает, а тот достает из кармана лист бумаги, что-то показывает на нем, что-то говорит. «Странные порядки тут у них, — думаю я. — Нашли время свадьбы играть, жениться. И куда только батька Минай смотрит? Как позволяет такое?»
Мыслей этих я вслух не высказал, но хитрец Курмелев понял мой недоуменный и осуждающий взгляд, озорно подмигнул мне и решительно сказал:
— Что ж, сыграем «свадьбу»! «Невеста» сосватана!..
Находившись за день по лесу, наговорившись с людьми, мы с командиром ужинали — с аппетитом ели бульбу, огурцы, черпали ложками землянику с молоком, ту самую, что собрали утром. Потом я прилег в хате отдохнуть и уже сквозь дрему слышал, как Георгий Курмелев по телефону приглашал на «свадьбу» батьку Миная с начальником штаба Захаровым…