Да, вот уж этого она ожидала в последнюю очередь! Эти жеманницы сидели за столиком в компании трёх «дикарей» с Репейного острова: Джакомо, Пьетро и Джорджо, который оживлённо беседовал с Франциской.
Глава пятая
– Судя по всему, принцессы сегодня в ударе, – заметила Ирен.
Лалага прикусила язык, чтобы не сболтнуть лишнего и не выдать тайну. Она была вне себя от ярости и дикой ревности за сестру: среди всех девушек на Серпентарии Джорджо и его друзья умудрились выбрать именно этих трёх змеюк!
Должно быть, сестры Лопес сами проявили инициативу: они считали, что их слово – закон для всех, не понимая, что настоящее достоинство присуще тем, кто уважает себя, а не презирает других. Но ведь ребята, думала Лалага, могли, даже обязаны были избегать их, под любым предлогом отказываться от их компании. Особенно Джорджо. Как он может спокойно сидеть здесь, попивая лимонад, когда его любовь прикована к постели?
«Вот сейчас я подойду и скажу ему, что Тильду нужно везти в больницу на вертолёте, – пустилась фантазировать Лалага. – А ещё лучше, скажу, что она умерла».
Какое же это будет удовольствие – наблюдать, сколь мучительно раскаяние преступника, сколь сильно гложет его чувство вины! А она только поглядит на него без тени сочувствия и рассмеётся! Так тебе и надо, предатель! «Бедняжка Тильда, её сердце будет разбито, когда она узнает. Нет, она не умерла, но, конечно, умрёт, если не от яда морского дракона, то от грусти и печали. Ведь эту боль не вылечишь кордиамином».
– Лалага, что с тобой? – нетерпеливо подёргала её за рукав Ирен. – Что ты застыла, глядя на этих Лопес? Хватит, не будем доставлять им такого удовольствия.
– Нет, постой, я пытаюсь понять, чей это голос.
– Ты что, не узнала? Это ребята из палатки. Когда я за тобой пошла, они сидели одни. А потом, видимо, эти принцессы углядели свободные стулья и прилипли к ним.
– Не верю. Мне кажется, они заранее назначили свидание.
– Вполне возможно. Но нам-то какое дело? Давай, поторопись, твой отец ждёт лёд.
Проходя мимо столика, Лалага всё никак не могла отвести глаз от Джорджо. И тут произошло нечто странное. Тот, будто бы случайно, поймал её взгляд, чуть приподнял брови и сделал знак рукой, как бы говоря: «Увидимся позже!». Значит, болтовня Франциски Лопес не заставила его забыть о своём обещании! Но что это за безрассудный жест на глазах у всех? Лалага настороженно взглянула на Ирен: как ей это объяснить?
К счастью, подруга ничего не заметила.
Возвращаясь домой, Лалага мучилась сомнениями, следует ли ей рассказать об увиденном Тильде. Ох, сейчас она отдала бы все на свете за возможность посоветоваться с Ирен! Ей никогда не приходилось принимать столь важного решения, не поинтересовавшись мнением подруги. В конце концов она решила промолчать и ничего не говорить Тильде – по крайней мере, пока. Но она проследит за Джорджо и, если узнает, что он ведёт двойную игру...
Ну и денёк! Сколько открытий, сколько эмоций! А ведь он ещё не кончился, впереди ночное свидание...
Ложась в постель, Лалага не собиралась спать до прихода Джорджо. Тильда задула свечу, чтобы не вызвать подозрений у дяди. По той же причине сестры молчали, вглядываясь широко раскрытыми глазами в темноту. Сон подкрался внезапно, будто под ногами предательски распахнулся люк, и, проснувшись утром, Лалага поняла, что несмотря на все свои усилия пропустила последнюю главу этой истории.
– Он приходил? – спросила она сестру, немного стыдясь своего предательства: ведь если бы оруженосец Ланселота заснул, пока сам рыцарь бодрствовал, их обоих, по меньшей мере, перестали бы пускать за Круглый стол.
– Да, – лаконично ответила Тильда. Похоже, она, как обычно, не собиралась откровенничать и вдаваться в детали, но, к счастью, не подавала и признаков дурного настроения. Похоже, её беспокоила не желавшая спадать опухоль на ноге, а не подозрения и ревность.
«Ах, если бы только она знала...» – подумала Лалага. И с лёгкой грустью поняла, что теперь ей придётся хранить ещё один секрет.
Глава шестая
Когда Тильда поднялась с кровати и, опираясь на плечо Лалаги, вышла из комнаты, она, казалось, совершенно изменилась – как будто её тело, избавившись от яда морского дракона, заодно освободило душу от другого яда: упорного молчания, презрительного самодовольства и нарочитого одиночества.