– С чего бы? Конечно, нет, – удивлённо ответила Лалага.
– Ты в этом абсолютно уверена?
– Ну... Не похоже.
– Но боюсь, что это так.
– С чего ты взяла?
– Вспомни: сколько писем она отправила на этой неделе?
– Четыре.
– А кому они были адресованы?
– Не знаю, я не посмотрела.
– Зато я посмотрела. Два – для моей матери. И на прошлой неделе она написала ей по меньшей мере три.
– Но в этом нет ничего удивительного. Они же сестры. С тех пор, как мы живём в Портосальво, мама всё время пишет родственникам.
– Я знаю. Но «раньше» моя мать получала от твоей не больше двух писем в месяц. А теперь тётя Франка пишет ей почти каждый день. Думаешь, это нормально?
Лалага как-то не задумывалась об этом, но после слов сестры поняла, что такая частая переписка выглядит весьма подозрительно.
– И что же она пишет?
– Нам совершенно необходимо это узнать, – категорически заявила Тильда.
– Но как? Мама пишет письма, запершись в спальне, а когда получает ответ, сразу его прячет. Думаю, она держит их в верхнем ящике комода: он один закрывается ключом.
– Мы могли бы открыть его заколкой...
– Тильда, ты так до сих пор и не поняла, как живёт наш дом? Чтобы открыть ящик, нужно удостовериться, что никто не войдёт. Видела, сколько у нас прислуги? Если Аузилия не соберётся сложить в шкаф глаженое белье, то непременно пройдёт Лугия с кувшином воды для умывальника. Или Форика, которой нужны чистые носки для Пикки и Тома.
– Тогда нужно прочитать те, что пишет твоя мать. К счастью, она разрешает тебе носить письма на почту.
– Но они же в плотных конвертах, на просвет ничего не увидишь. Я уже пыталась, когда речь зашла об интернате.
– Значит, мы его вскроем.
– Ты с ума сошла? Они же заметят!
– А мы вскроем над паром, и потом прекрасно запечатаем обратно.
– Мне это не нравится. Читать чужие письма нехорошо.
– Тьфу ты! Не будь ханжой. Это не так страшно, как шпионить за уже почти взрослыми девушками и отсылать их подальше от возлюбленных. Они первые начали.
Глава восьмая
Тильде легко говорить, но где можно вскипятить целую кастрюлю воды и довольно долго держать над ней конверт, чтобы никто этого не заметил? Конечно, не на кухне дома Пау, где постоянно ходит прислуга.
Вот Ирен целыми днями сидела дома одна, поскольку её мать работала в баре. Но с Ирен, конечно, эту тайну делить нельзя. Собственно, подругу вообще нужно было держать в стороне под каким-нибудь предлогом, который Лалага ещё не изобрела.
– Ну хватит! Что за сказки ты тут сочиняешь? – возмущалась Тильда. – Неужели трудно просто сказать: «Мы с сестрой идём гулять и не хотим, чтобы посторонние путались под ногами»?
– Скорее, это ты для нас посторонняя. Я никогда ничего подобного не скажу.
В итоге они ушли тайком, как две воровки, задолго до того, как Ирен зашла за Лалагой после сиесты.
Лалага предложила найти какой-нибудь пустынный пляж. Зира с Форикой научили её, как запалить костёр из сушняка, чтобы запечь картошку в песке, и как правильно расставить камни, чтобы на них держалась алюминиевая кастрюля.
– А если кто-нибудь пройдёт мимо? – возражала Тильда. Они не могли рисковать: даже последний дурак догадается, что они делают.
В конце концов кузины спрятались под мостом, протянувшимся через овраг у Сарацинской башни. Землю там покрывали заросли репейника, высохшая трава и сорняки, которые пришлось вырвать, чтобы не запалить всё разом. Лалага стащила в кухне приличную горстку спичек, но они ушли почти все: ветер гасил огонь ещё до того, как загорался сложенный на земле хворост. К счастью, с последней спичкой пламя всё-таки занялось, и маленький костерок начал потрескивать.
Чтобы наполнить кастрюлю, они прихватили с яхты зелёную керамическую флягу с сургучной пробкой, заранее налив в неё пресной воды. Лалага считала, что проще использовать морскую – она же всего в двух шагах, но Тильда объяснила, что солёный пар может разъесть конверт. Вода, однако, даже и не думала закипать. Сестры потели, нервничали и суетились. Когда Тильда, держа конверт двумя пальцами за край, поднесла его к пару, её рука лихорадочно дрожала.
Оставалось медленно досчитать до двадцати пяти. Но на счёте двадцать три конверт вылетел из рук и упал в кастрюлю. Лалага рванулась вперёд и вытащила письмо, пока оно ещё не совсем ушло под воду: к счастью, намок только один угол.