Наконец она вышла, но сперва я услышала, как с шумом сливается вода, – будто кто-то повис на цепочке. Но это не потому, что она решила получше смыть за собой, а потому, что отправила письмо Джорджо прямиком в канализацию, предварительно порвав его в мелкие клочки. «Всё кончено. На этот раз всё действительно кончено!» – прошептала она. Потом поднялась наверх и легла в постель, с головой накрывшись пикейным покрывалом, хотя было только семь вечера. Притворяется спящей, но я пишу и слышу её сдержанные рыдания. В любом случае к ужину ей придётся подняться, иначе мама что-то заподозрит.
Надеюсь, вечером, когда я вернусь после спектакля, она расскажет, что было в том проклятом письме.
Глава седьмая
Из летнего дневника Лалаги Пау
22 августа
Так вот почему Джорджо не писал! Он просто влюбился в другую! Приехал в Плайямар и познакомился там с какой-то Марией Грацией из педучилища. Меняет девушек, как плавки, не иначе: новое лето – новая модель. И при этом ещё разыгрывает из себя мученика: говорит, был поражён внезапной страстью, чувствовал свою вину, но никак не мог набраться мужества и признаться во всём Тильде. Вот почему, по его словам, он ей не писал – боялся причинить боль. А мне лично кажется: не писал потому, что струсил.
В любом случае, когда дождь писем Тильды превратился в ливень, а приятели в Плайямаре подняли Джорджо на смех, он наконец решился всё ей рассказать и прекратить эти отношения.
Тильда говорит, письмо написано очень вежливо: Джорджо берет вину на себя и просит прощения. Он пишет, что год, проведённый с ней, был замечательным, что будет с благодарностью вспоминать это время, но в его сердце теперь другая.
А вот сердце Тильды разбито, это я знаю точно, хотя она изо всех сил пытается сдерживаться. Проснувшись сегодня около трёх, я слышала, как она плачет. Не зная, чем её утешить, я подползла к ней, крепко обняла, и она на мгновение умолкла. Подумать только: ведь раньше мы бы в жизни не обнялись! Но она почти сразу же меня оттолкнула и отвернулась, прошептав: «Оставь меня в покое». Должно быть, потом она снова плакала, потому что с утра глаза у неё были сильно опухшими, и мама даже спросила: «У тебя что, голова болит? Наверное, вчера гуляла после обеда без шляпы». Ах, если бы она знала настоящую причину! Зато потом – о чудо! – она разрешила Тильде не ездить на пляж. «Скажи дяде, пусть даст тебе аспирина, и посиди до обеда в тенёчке. Да и ты, Лалага, если хочешь, можешь остаться в деревне. Составишь компанию кузине».
Естественно, я осталась.
Как только все остальные отправились на пляж, Тильда вытащила из тайника на дне шкафа, под зимним одеялом, пакет с письмами от Джорджо.
«Пойдём-ка сожжём их», – предложила она. Я взяла на кухне несколько спичек, и мы опять пошли под мост у Сарацинской башни. Когда мы проходили мимо бара, Ирен как раз протирала тряпкой столы и смотрела на нас, будто мы не знакомы. Знаю, она меня больше не любит, но каждый раз у меня от горя так сжимает горло, что я не могу сглотнуть.
Забравшись под мост, мы устроили чудесный костёр из писем. Потом Тильда, захватившая с собой ведёрко и совочек близнецов, собрала пепел, чтобы выбросить его в море. «Кончено! Хватит тратить время на мерзавцев! – воскликнула она. – Как думаешь, скоро ли я найду другого?»
Поскольку мне нужно было учить текст третьего акта, мы вернулись домой. Тильда всё утро сидела со мной во дворе и – второе чудо! – вместо того, чтобы подначивать меня или устроиться под фиговым деревом со своими «Униженными и оскорблёнными», открыла пьесу и терпеливо помогала мне репетировать.
Глава восьмая
В третьем акте много поворотов сюжета, хотя я там играю не такую важную роль, как в четвёртом, где главные герои – мы с Франческо.
Действие возвращается на виллу Андраде. Дедушка при смерти. Мы с монахиней молимся в часовне, поэтому с больным осталась старая служанка Лидия. Входят мои родители и Альберто Лимонта, он щупает пульс умирающего и говорит: «Нужно немедленное переливание крови».