Так, с помощью моей матери, миссис Уиллоби постепенно вытащила все белье и наконец, в самой глубине шкафа, нашла стопку простыней в ржавых пятнах.
— Вот они, — удовлетворенно произнесла миссис Уиллоби. — А вы с Грозманном лучше завтра утром отдохнете и спокойно съездите в Лондон за дочуркой.
— До чего же вы добрая, — сдерживая слезы, проговорила мама.
— Как вы думаете, на обратный поезд успеете? Он отходит с вокзала Ватерлоо в пять пятнадцать, и у вас еще останется время приготовить нам ужин. Что-нибудь на скорую руку, разумеется. Может быть, заливное мясо с зеленым салатом и томатным соусом? Вы же можете приготовить это утром, до отъезда.
В четверг утром родители встретили меня в Лондоне на Паддингтонском вокзале. Мы пообедали там же в ресторане и несколько часов с удовольствием разглядывали витрины магазинов. Потом встретились с тетей Труди и дядей Гансом, они повели нас в «Лайонз Корнер-хаус»[26] пить кофе и слушать музыку, после чего мы сели на поезд, отходивший в пять пятнадцать, и в начале седьмого уже были в Иллфорде.
Я вошла в кухню и с любопытством огляделась. Кухня большая, пол выложен красным кирпичом. Стены оклеены ярко-зелеными обоями. В черной плите пылает огонь.
Застелив кухонный стол скатертью, мама достала свежий хлеб, разную европейскую выпечку и Knackwurst, раздобытые в Лондоне. Потом нарезала хлеб, сделала аппетитные бутерброды и стала меня угощать.
— Давай-давай, ешь, — подбодрил меня отец.
Они сидели, не сводя с меня глаз. Вдруг в тишине раздался пронзительный звонок. Я заметила, что мамин взгляд метнулся к стене над дверью; там висела застекленная коробка с тремя рядами круглых отверстий, по три в каждом ряду. Из всех отверстий торчали красные язычки, под которыми значилось:
ГЛАВН. СП-НЯ ЮЖ. СП-НЯ ВОСТОЧ. СП-НЯ
ЗАПАД. СП-НЯ ГОСТЕВАЯ К. КЛАССН. К.
СТОЛОВАЯ ГОСТИНАЯ БИБЛИОТЕКА
Язычок гостиной неистово дергался.
Мама встала, подозвала меня к себе, торопливо провела гребнем по моим волосам, поправила воротничок моего хлопчатобумажного платья.
— Это звонит миссис Уиллоби. Мне хочется, чтобы ты выглядела хорошо. Не забудь поблагодарить ее за то, что она разрешила тебе приехать и пожить с нами.
По выложенному каменными плитами коридору мы дошли до затянутой сукном двери; она бесшумно затворилась за нами. В крытом ковром парадном холле было тихо. Одна дверь стояла нараспашку. В гостиной царил идеальный порядок; свет был мягкий, приглушенный. В глубоком кресле сидела худая дама в цветастом платье.
— Миссис Грозманн, — сказала она, — мне кажется, сейчас чуточку похолодало. Вот я и подумала, не разжечь ли нам камин.
— Сию минуту разожгу, — сказала мама. — Миссис Уиллоби, это моя Лора.
— Здравствуй, как поживаешь? — сказала дама, и я увидела синие-пресиние глаза, те самые, о которых писала моя мать. Комната была полна цветов. На пушистом ковре стояли обитые узорчатой тканью стулья с изящно выгнутыми ножками.
— Очень хорошо, благодарю вас, — ответила я.
Мама чиркнула спичкой и нагнулась к кучке аккуратно напиленных веток. По полированному дереву каминной полки заплясали алые отблески пламени.
— Из Ливерпуля я ехала одна, — сообщила я. — Правда, охраннику багажного вагона поручили за мной приглядывать.
— Вот и хорошо, — отозвалась миссис Уиллоби и предупредила маму, что мисс Элизабет осталась в Лондоне, поэтому ужин надо накрыть на троих.
Я глянула на маму и сказала:
— Спасибо вам за приглашение.
— Я очень рада, что ты смогла приехать, — сказала миссис Уиллоби.
Когда мы вернулись в кухню, мама убрала со стола и скомандовала:
— Теперь первым делом сядь и напиши письмо Левинам.
— Можно завтра?
— Сию минуту, — отрезала мама. — Ты же не хочешь, чтобы они решили: вот, не успела она встретиться с родителями, как разом забыла все, что мы для нее сделали. Ты же не хочешь прослыть неблагодарной, верно?
Я не была неблагодарной. Порой меня охватывали глубокие чувства. (Помню, как в первую пятницу после приезда, когда, как положено у правоверных евреев, в доме миссис Левин зажгли свечи, я, незнакомая с этим ритуалом, поразилась тому, что вообще там нахожусь. Мне показалось чудом, что семейство приняло меня, чужую и конфузливую девочку, как родную. Я была тронута до слез, чем только вызвала раздражение у миссис Левин. Что теперь не так? — донимала она меня, а я не сумела ей объяснить.) Но в этот вечер меня занимало совсем другое.
— Можно мне пойти посмотреть на курочек?