— Не боись, девка, не обижу, — поднялся с массивного стула мужик. — Раз пришла в наши с братом гостевые палаты, значит, так оно и правильно. Значит, тебе это нужно. Никто не забредёт к Пафнутьевым просто так.
— Мне хотя бы переночевать… Только если это недорого, — пискнула Лизавета и шмыгнула носом, подумав, что может легко заболеть, если в скором времени не согреется под горячим душем.
— Живи сколько нужно, в цене сойдёмся, — произнёс хозяин палат и сообщил ей такую смешную цену за номер, что она уже было собралась отказаться, мечтая убраться из необычной гостиницы подальше, даже не желая выяснять, в чём подвох. Но ноги будто приросли к полу, а потом уже было поздно — странный мужик подошёл к ней и, забрав сумку с вещами, сунул в руку массивный ключ от номера.
— Меня Василием Никодимовичем зовут, — представился он, подталкивая её в сторону дверей, ведущих, как догадалась Лизавета, вглубь дома. — Поживёшь, разберёшься, зачем пришла, и уйдёшь — держать никто не будет.
Как поднялись на второй этаж, Лиза не особо запомнила, а оказавшись возле двери с номером семь, сразу поняла, что ключик у неё в руках подойдёт именно к ней. Ни ключик, ни замок не подвели, и Василий Никодимович, довольно хмыкнув, втащил её сумку в номер, бросив посреди маленького коридорчика, в который выходили ещё две двери.
— Ну, спокойной ночи, гостья, — попрощался он, неожиданно плавно для своих габаритов выскальзывая за дверь, которую Лиза тут же поспешила запереть.
Номер оказался уютный, хоть и без излишеств — маленькая комната, в которой с трудом поместились кровать, шкаф и стол. Также в нём имелся совмещённый санузел с новенькой сантехникой. Пожалев, что в номере нет холодильника, Лизавета попыталась подумать на тему завтраков, обедов и ужинов, но осознав, что замёрзла как цуцик, плюнула на всё и поспешила избавиться от мокрой одежды, сразу же распотрошив сумку в поисках сменной.
Сумка, вобрав в себя толику дождя, от широты души поделилась им с её пожитками, но в глубине обнаружилось сухое бельишко и футболка, и Лизка отправилась в душ, затолкав мысли об ужине далеко в недра сознания, одновременно уговаривая желудок потерпеть до завтра. Искать в окрестностях магазин не хотелось, а при гостинице если и имелся ресторан, то она уж точно туда не собиралась.
Основательно прогревшись под душем, Лизавета выбралась из ванны и, кое-как развесив и разложив по комнате свои вещички на просушку, со стоном удовольствия вытянулась на оптимальной мягкости матрасе, застеленном белоснежной простынёй. Укрывшись тёплым, но лёгким одеялом, она окончательно решила, что в реальности за такие деньги таких условий не бывает, а это значит, что она попала в сказку.
А уж какая это сказка — добрая или злая, с хорошим или плохим концом, ей предстоит узнать позже. Сейчас гадать смысла не было и Лизавета, придя к такому решению, почти сразу же уснула под шум возобновившегося дождя.
* * *
Проснувшись, Лизавета обнаружила на стене часы, показывающие, что уже почти полдень. Так долго она ещё никогда не спала. За окном светило солнце и Лиза, с вечера небрежно задвинув шторы, теперь могла наблюдать за солнечными зайчиками, играющими в догонялки на полу.
Заинтересовавшись, она поспешила подойти к окну, желая понять, что именно поспособствовало такой игре света, и замерла, вцепившись руками в распахнутые шторы.
За окном был другой мир… Нет, два сиреневых солнца не сияли на зелёном небе, и космические корабли не бороздили его просторы, а по улицам не разгуливали инопланетяне. Всё было проще и намного волшебнее. Там, за стеклом, шумела площадь, перекликаясь сотнями голосов, долетающих до Лизаветы глухим шумом, не имеющим силы пробиться сквозь стекло.
Мужчины, женщины, дети, одетые в необычные костюмы, в которых с трудом угадывались времена и эпохи. Расшитая русская рубаха и накинутый сверху кафтан соседствовали с элегантным платьем, напоминающем туалеты начала восемнадцатого века, и люди, их носящие, с достоинством раскланивались, приветствуя друг друга.
Но даже не это было самым необычным — кого удивишь вычурными костюмами. Москвичи, да и жители других городов всегда были падки до костюмированных гуляний. Поразило Лизавету другое — в небе, споря с выводами об обычном празднике, парили птицы, которых редко можно было увидеть в городе, ещё реже — днём, и никогда в таких больших количествах. Совы и неясыти, бесшумно скользя, лавировали между обычных в городе голубей, ворон и сорок.