— Так я-то поручение батюшкино исполнил — жар-птицу нашёл. Уж как батюшка рад будет.
— Жар-птицу?
— Ну да! Представляешь, думал, красть придётся, а её хозяин хорошим человеком оказался — продать согласился, как только увидел, что она мне до зарезу нужна.
Тут уж Лиза схватилась за голову. Слышала она от магов про эту птичку. Чуть ли не все бегали на неё посмотреть, когда Самир-татарин больше полугода назад её на продажу притащил. Она бы тоже сходила посмотреть, благо, сейчас-то ажиотажа нет, да никто из магов не согласился её отвести, так что Лиза только слушала, какая жар-птица красивая, да как повезёт тому, кого к ней притянет — даже если деньги последние человек отдаст, зато привяжется к нему птица на всю жизнь…
— И где же она? И вообще, ты ведёшь себя некультурно — сам не представился, моего имени не спросил, — опомнилась она, удивляясь, как легко заговорил ей зубы неизвестный молодец.
— Птица-то? В машине оставил, что я, дурак, клетку за собой таскать, — возмутился парень и вдруг засмущался:
— Извини, я и впрямь веду себя неправильно. Меня зовут царевич Игнатий, — проговорив это, Игнатий встал из-за стола и поклонился, тут же обиженно посмотрев на Лизавету.
— Что такого? Ну да, Игнатий! Надоели все со своими сказками. Дурацкий вопрос — «а почему не Иван-царевич?!» Признавайся, тоже хотела его задать?
Лизавета постаралась скрыть улыбку. Игнатий угадал, очень хотелось пошутить именно так. И что он там говорил про машину?
Последний вопрос она, видимо, произнесла вслух, так что он тут же на него и ответил.
— Ну да, машина. Это у вас все в ступах летают, на мётлах, да на коврах-самолётах, а у нас волшебники, да и обычные люди, предпочитают машины.
— У нас обычные люди тоже предпочитают их, — поспешила заверить Игнатия Лизавета и поинтересовалась: — А ты волшебник?
— Я — да, — гордо сообщил Игнатий. — Правда, мой отец этим фактом недоволен. Маги не могут занимать трон, зато мой брат этому обстоятельству только рад. Ну так кто же батюшке виноват, если он в жёны магичку взял?
— А ты, что, не одобряешь? Или собственной матери стесняешься?
— Я матерью горжусь, пусть земля ей будет пухом, но батюшка-то чего ожидал? Ведь у магов дети всегда магами рождаются, даже если у второго родителя магии ни капли нет. Вот брат мой младший, тот обычным родился, от обычной матери, ему и трон занимать.
Лизавета поразилась рассказу Игнатия, несколько противоречащему генетике, но спорить не стала — кто их, магов, знает, как у них всё устроено. К тому же, хотелось узнать побольше о загадочном царстве.
Мироустройство волшебников было ей незнакомо, а добродушные хозяева не спешили делиться с ней сведениями, упирая на то, что это ей знать и не нужно.
Как она уже поняла, обычные люди время от времени забредали то в лавку, то в палаты, а то и в трактир, ведь посыл к чёрту на кулички был довольно распространен, хотя почему-то одних магия игнорировала, а других приводила в волшебный мир.
Чаще всего пришедшие, не задерживаясь надолго, возвращались домой, но некоторые оставались здесь. Магия не пускала их обратно, заставляя выяснять, почему они застряли в этом месте и в чём их предназначение.
— А я тебе зачем? — наконец-то догадалась спросить Лизавета у собеседника, как-то незаметно оказавшегося с кружкой сбитня в руках.
С удовольствием вдохнув ароматный пар, поднимающийся над гончарным изделием здешних мастеров, Игнатий посмотрел на Лизавету удивлённо.
— А я не сказал?
— Да нет, забыл, — съехидничала она. — Так зачем?
— Невеста брату нужна, вот я и подумал — раз уж всё равно меня за жар-птицей отправили, так и батюшку порадую, и брата…
— А что, Игнатий, невест у вас в городе нет? — ляпнула от неожиданности Лизавета, несколько перефразировав классиков.
— Да чего же нету, — обиделся царевич-маг. — Полно и в столице, и в окрестностях, и даже из соседних государств найдётся много желающих. Но за ними ведь родня полезет, а ты сама по себе будешь.
— Логично, — согласилась Лиза, совсем не представляя себя в роли невесты наследного царевича. — А с чего ты решил, что именно я гожусь?
— Так как же! Вот вошёл сюда, посмотрел на тебя и понял — она… Ну, то есть, ты… У меня с жар-птицей тоже так было, глаз отвесть не мог, так что мил-человек мне её и уступил.
Лизавета застонала, уткнувшись лбом в столешницу, не обращая внимания на магов, сидящих за соседними столиками. Она, конечно, была молода и многого не понимала, как порой утверждали соседки постарше, но этот Игнатий был наивен до безобразия.