А поход, в который собирался вести Орду сам Мамай, обещал быть успешным и прибыльным. После Вожи все возможное и невозможное сделает Мамай, чтобы вернуть ускользающую власть над русскими. Так что берегитесь, русы! Не ждите ни милости, ни пощады! Заранее оплакивайте своих родных и близких! Загодя готовьтесь безропотно нести до конца дней своих рабское невольничье ярмо!
Тангул резко оттолкнул миску со скудной пищей, протянутую женой. Удивилась она чрезвычайно. Сколько помнила, никогда муж не отказывался от еды. Кабы знала женщина, сколь высоко воспарил Тангул в своих мечтах. Уже грезились ему тяжелые золотые кубки, серебряные чаши, кровные кони, покорные рабы.
– Скорее бы! – произнес вслух.
Жена молча ждала, что последует далее. В наступившей тишине оба услышали приближающийся дробный конский топот. Кто-то спешил к бедной юрте.
У жилища топот оборвался. Раздался крик:
– Эй, Тангул, выходи!
Тангул узнал голос. Выскочил из юрты. На взмыленном коне скалил в задорной улыбке зубы Абдурахман, его приятель. Такой же пастух мурзы Алтанбека и такой же его воин.
– Добрые вести, Тангул!
От лихости и возбуждения Абдурахман поднял коня свечкой.
– Доблестный правитель наш, высокородный и могущественный, повелел сниматься. Идем на русов!
Видно, были то слова, которые следовало возгласить Абдурахману, разносящему военный приказ. Сказав их, еще шире заулыбался Абдурахман и прибавил:
– Давай спорить, Тангул, кто полонит больше русов? А? На половину полона. Твоя возьмет – я отдам половину своих. Выиграю – твоя половина плакала. А?!
Абдурахман, конечно, шутил. И он прекрасно знал: не очередной набег впереди, а один из великих походов Золотой Орды на народ, выходящий из повиновения. Поход, о котором будут потом слагаться песни и сказания, который принесет славу и богатство его участникам. Вот какой это будет поход! И Абдурахман предвкушал знатную добычу, что достанется ему, молодому смелому воину. Оттого заливался счастливым смехом.
Приятели еще весело поддразнивали друг друга, когда услышали позади всхлипывания. Обернулись разом. У входа в юрту стояла жена Тангула и плакала. Тангул сдвинул брови. Виданное ли дело – жена правоверного мусульманина и воина плачет на людях?! И это в пору, когда надо радоваться, славить всемилостивого и всемогущего Аллаха и доблестного мудрого правителя Мамая, ниспосланного Небом для укрепления силы и величия Золотой Орды!
– Женщина! – произнес угрожающе Тангул. – В уме ли ты?
– Зачем?.. – Жена глядела на Тангула с ненавистью и страхом. – Зачем вы не такие, как многие, не пашете землю, не живете мирно?..
Она не успела закончить.
Взвизгнул Тангул, выхватил из рук приятеля плеть и принялся остервенело хлестать жену.
– Я тебя проучу, чужеземка проклятая!
И, пнув уже поверженную на землю жену, точно извиняясь, сказал Абдурахману:
– Выгоню, как паршивую собаку!
На что Абдурахман благодушно отозвался:
– Не горюй, Тангул. У нас все впереди. И скоро. Шибко скоро!
И, поворотив коня, умчался передавать важнейший приказ.
Повинуясь приказу могущественного правителя Мамая, снималось степное воинство. Щетинилась сотнями тысяч копий Золотая Орда. Набухали тяжелыми стрелами колчаны. Облака пыли, вздымаемые ордынской конницей, предвестниками грядущих пожаров застилали небо.
Беда, от которой полтора столетия страдали русские земли, вновь поднимала голову. И целилась ныне в молодое сердце Руси – Москву.
Глава 2
Прерванный пир
Над Москвой прошел дождь. Веселый, теплый. Прибил пыль на улицах. Омыл листву деревьев. Ребятишек повеселил.
Вылезли на завалинки старики и старухи – кости погреть. Бабы и девки толпились у колодцев, гремели бадьями-ведрами, новости слушали-рассказывали. В рукава фыркали, давились смехом. Молодое дело!
День воскресный. Людны, шумны, пестры и веселы московские улицы-переулки и площади. Куда ни глянь, трава водяными каплями, словно драгоценными каменьями, играет-переливается на солнышке. Над избами от соломенных жухлых крыш – пар.
Хорошо!
За белокаменными кремлевскими стенами в великокняжеских хоромах тоже празднично. В просторной светлой гриднице, палате для многолюдных пиров, великий князь Дмитрий Иванович* чествует важного гостя. Столы ломятся от добрых обильных яств. Алая камчатная* скатерть уставлена тяжелыми серебряными блюдами, серебряными и золотыми кубками. Во главе стола – сам грузный телом великий князь. Справа и слева от него в ряд ближние люди.