– Вертаемся, – только и ответила Мелина на грубость.
– Ма, не нужно нам назад, – подала голос девочка, – Боязно.
– Мы мигом, котёночек. Туда и сразу обратно.
– Помирать в горах не собираюсь, – буркнул эльф, – Идём сейчас или сама потом по горам блукать будешь.
В его суровых морщинах было не разглядеть мыслей. Но смотрел на Мелину он теперь иначе. Не то зауважал, не то помешанной посчитал, не то окончательно разубедился в бабьем благоразумии, не то из последних сил сдерживался, чтобы не воплотить замысел с хворостиной в жизнь. Колючий взгляд Лоэна наконец сполз на горизонт.
– Поздно вертаться, Мегена сама пожаловала.
Пара скакунов шли по следу беглецов. За всадниками вздымался шлейф рыхлого снега с черноземом. Издалека не видать, зачем чуть свет по полю мчатся местные. Может ворон от озимых гоняют, может спешат вершить суд над самоуправщиками. Никто не знал, что за мысли тяготили сердце старосты. Но не смыкавшей глаз эльфийке привиделось самое страшное, мол староста непременно в сговоре с людьми. Наверняка они поэтому так легко миновали Мегену и после не возвращались. Энон договорился уберечь деревню от разорения в обмен на лидерское дитё. Говорит, что на ярмарки ездит, а сам в логово убийц с дороги съезжает. Кто же следит за ним? Ещё и Нэана в душу лезла, змеюка береговая. От неё вся злоба, не иначе. И пропажа Брива – их нечистых рук дело, от того так спокойны были, пока бедная эльфийка о помощи молила! Кусочки сложного плана сложились в едино под белым платком. Как раньше страшного заговора не замечала. Теперь то точно не облапошат добрую эльфийку.
– Трогай, Лоэн, трогай, миленький. Показывай скорее тайные пути к твоим хвалёным ящерицам.
Кони почуяли волнение всадников, затанцевали на пороге Тысячелетнего леса, будто вопрошали у местных духов дозволения. Но эльф прервал ритуал, ударив жеребца пятками по бокам. Он сорвался с места, старый приятель поспешил следом. Древний лес снова укрыл беглецов.
___________________
Унылый пейзаж ранней весны уже который день мок под холодны дождём. Серый день сменялся непроглядной ночью, а копыта всё также мерно чавкали по грязи. Продвигались медленно. Суетившаяся поначалу, Мелина притихла. Только слышались вздохи и скрип седла. Она пыталась устроить поудобней ноющую спину и стёртые в кровь ляжки. Первый день Лоэн ворчал, что раз уж так тяжко ехать, можно пешком пойти, но эльфийка сетовала на прохудившиеся сапоги и опасалась промочить ног и простудиться насмерть. По слухам такое случалось в соседней деревне прошлой осенью. Зато Алиет не доставляла старику неудобств. Первое время, конечно, не унималась и всё расспрашивала, то куда они едут, то, что за птичка так красиво поёт, то скоро ли прибудут, то какого цвета динолинская кожа. Но первое в жизни путешествие быстро наскучило, поэтому Алиет часто дремала в седле или плела из пояска петельки да косички.
На ночлег приходилось устраиваться заранее, чтобы успеть натаскать валежника прежде, чем угаснет тусклый свет. Сырые ветки больше дымили, чем горели, поэтому связка дров, утащенная из запасов кузни, быстро шла на убыль. Лоэн ещё в начале пути наложил на использование огненной магии строгий запрет, вдруг чужие рядом или не справится дитё с пламенем, да Тысячелетний лес дотла спалит, как мегенское поле. Но Алиет тайком сушила в ладошках прутики и подкидывала их в костёр. А в особо сырой день, когда огоньку было совсем неприятно гореть в промозглости, подпитывала его собственной силой. Эльфийская мама в первый вечер поглядывала с укором за непослушание, но потом, когда совсем стало мокро и холодно, смягчалась и шёпотом благодарила дочь.
Идти пришлось «по пути лидеров», как выражался Лоэн. То есть сделать добротный крюк подальше от фронта и дарёных земель. Путь пролёг чуть не по всему Тысячелетнему лесу, чтобы не наткнуться на королевских псов. Уж в том, что воюют с псами, сомнений не было. Ещё в день нападения на Мегену у врагов сыскались и щиты с пёсьими головами, и булавки для плащей с клыками. Да и с фронта доходили вести, что из вражеского лагеря то и дело слышно страшное завывание, будто зверей терзают. Но в дороге, даже если начинались разговоры, старались о людях не вспоминать, чтобы и самим меньше тревожиться, и дитё не беспокоить. Поэтому говорили или о пустяках, ещё больше нагоняя скуку, или не говорили вовсе.