— Об этом сообщений нет, — честно ответил Вольгот.
Но Гридан знал ответ. Ничего этого не было, более того — самый низкий по рангу солдат всё равно считал себя выше любого эльфа. А как иначе? Гридан начал войну с лозунгом «человечество превыше прочих».
— Выясни. Если потребуется, спроси у Тунгалаг, как переманивать недругов на свою сторону. Нам нужен крепкий тыл, Вольгот. Я хочу осаждать Нилен без опаски увидеть на горизонте армию конелюдей.
Под сводом шатра повисло напряжённое молчание. От очередного упоминания фанатички в черных глазах Вольгота засверкали искры. А король в раздумье вертел на пальце левой руки перстень с крупным зелёным камнем. Осадная война тревожила Гридана. Всё оказалось сложнее, чем в летописях и книгах по тактике. Слишком большой риск, подкрепление слишком далеко, врагов слишком много. В прошлый раз Нилен дался легко — ворота нараспашку, полон город баб с детьми, совсем зелёные юнцы, что только научились держать клинки. Пара волн из сотен стрел, разбитый о каменные стены единственный сосуд с алхимическим огнём больше для убедительности, чем для пожарища, снятые с петель южные ворота, и город пал. Теперь их так просто не возьмёшь. Осмелели. Прикончили наместника, скорее всего и разведотряд, ушедший по южному пути, теперь готовятся к отражению атаки. Наверняка стянули в кладовые продовольствие с востока. Ещё и внутри города много земли. Эльфы могут противостоять осаде несколько лет, если вдруг вода не станет отравой или среди остроухих внезапно не разразится страшная болезнь. Нет, эльфы Нилена нужны живьём. Гибель стольких сородичей остроухие Гридану не простят, пусть пройдут сотни лет.
На рассвете Вольгот ушёл в командный шатёр объявить сбор сотников. Король же хотел было вздремнуть, но беспокойство и шум проснувшегося лагеря отгоняли сон, зато нагнали головную боль. Вызванный к Гридану королевский лекарь испробовал все известные ему способы лечебного истязания, но трудился попусту: горячий кофе с лимоном будто усилил боль, обливания холодной водой и не помогли ни на грамм, иглоукалывание в лоб и уши лишь зря тратили время, а от побивания стоп бамбуковыми вениками Гридан отказался ещё прежде, чем лекарь раскрыл рот. Лишь к обеду Гридан наконец вышел на свет, где надеялся найти покой. Но здесь его настигла фанатичка, которая уже прознала о делах армии, и стала терзала громким голосом:
— Ваша Светлость, позвольте мне выйти к народу Нилена в одиночку. Уверена, пусть они сопротивляются, но Единый живёт в их сердцах. Уже к утру город преклонит колени и раскается за казнь вашего подданного. Да поможет Единый своему наместнику в этот нелёгкий час, да укроет ярую последовательницу от невзгод.
Гридан сидел под навесом у шатра перед нетронутым обедом, поводя ложкой в густой остывшей похлёбке. Клыкастый обруч стягивал гудящую голову, казалось сними его, и королевский череп расползётся по швам.
— Кто лучше оседлого поймёт оседлого, кто лучше проповедника утешит заблудшие на пути к истине духи, — продолжала сотрясать воздух Тунгалаг, — позвольте принести малую жертву, чтобы Ваша Светлость получили всё.
Будь перед королём кто угодно, ходил бы закованный в колодки за рабами учиться молчаливости. Но фанатичка громким голосом нараспев и лучезарной улыбке располагала к себе всех от раба до короля. Вопреки много лет не видевшим мыльного корня волосам, разбросанным по плечам сальными плетями, простой истрёпанной голубой тунике, крошечному болтливому рту, словом, вопреки всему, что делало Тунгалаг самой собой, было в ней едва уловимое сходство с королевой Дроганой. Не то в заботе, не то в упорстве, не то в стойкости против лишений судьбы, не то в умением вовремя сказать нужные слова. Это сдерживало в Гридане то, что досталось ему от отца, но и больше прочего пугало в фанатичке.
—Потом, — процедил он, — Голова болит.
— Ваша Светлость?
Гридан не нашёл сил повторить. Он опустил ложку так, чтобы не стучала, и коснулся холодными пальцами пульсирующих висков. Тунгалаг, утратившая внимание правителя, ещё немного постояла над ним и наконец оставила в покое.
Очередное лекарство от головного недуга не действовало — свежий воздух, наполненный густым еловым запахом, раздражал чуткий нос правителя. Только клыкастый обруч немного утихомирил давление в висках, но лоб и затылок так и остались налитыми, точно оловом. Ещё и солнце потакало мучениям. Даже из-за спины Пратисия безошибочно находила, от чего отразиться и попасть королю точно по глазам. Совсем скоро вернётся разведка, к тому мигу королевская голова должна быть ясной, как безоблачное небо.