— Сжечь их и дело с концом. Страх — это тоже уважение.
— Если под стенами засядем, нужно сформировать набеговые отряды, чтобы деревни грабили, как кочевники, иначе к зиме кару жрать начнём.
— Таран! Нам нужен таран! Мой дед так Камнедаль взял.
Один лишь Вольгот молчал, переводя взгляд от одной кричащей физиономии к другой. Не то пытался вычленить из споров зерно истины, не то думал о чём-то своём, но только он заметил появление Тунгалаг. По его широкому лицу пробежал короткий спазм недовольства. Иного приветствия от Вольгота она не ожидала. Он коротко кивнул, мол, чего тебе. Тунгалаг не спешила заговорить и дождалась, пока все сотники обратят на неё внимание.
— Господин темник, — низко поклонилась она в полной тишине, — Рядовые солдаты беспокоятся. Пока здесь вершатся судьбы, они томятся в неведенье и додумывают небылицы. Все вы прекрасно знаете, к чему это может привести, — многозначительно кивнула Тунгалаг, обводя взглядом собравшихся.
— Чего тебе нужно, фанатичка? — подал голос кто-то из сотников, но слабое зрение Тунгалаг не подсказало ей кто.
— Позвольте отвлечь солдат разговорами и молитвой. Разве может болтовня оседлой чем-то навредить?
Пухлые губы Вольгота дрогнули, едва сдержав презрение. Взгляд обсидиановых глаз прожигал плоть Тунгалаг.
— Когда мужчины заняты делами, бабы не лезут, — послышался то же грубый голос. На этот раз Тунгалаг узнала его — сотник одного из разведотрядов, — Или муж плохо науку вбивал в твою немытую башку?
По шатру прокатился гогот. Шутник тряс всклокоченной бородой, не сдерживая сиплый смех. Особо оценившие колкий выпад на перебой предлагали свои варианты поучения нерадивых жён, до тех пор, пока Вольгот не грохнул по столу кулаком. Монетки, что выполняли роль отрядов на карте, звонко подскочили. Гам стих, всё внимание устремилось на темника.
— Что ты хочешь нести армии? — с трудом сдерживая раздражение, спросил Вольгот.
— Напутствие от Единого.
— Напутствуй, если слушать станут, — ответил Вольгот тоном, ясно дающим понять, что разговор окончен.
Тунгалаг поклонилась темнику в пояс и развернулась к выходу, взметнув волосами-сосульками. За её спиной вновь взорвался смех. Но его гвалт она тут же вымела из головы, пусть смеются, пока глотки целы. Она направилась на окраину лагеря прямиком туда, где легко можно было сыскать первого и самого ярого последователя Единого — к конному навесу. Горбатая спина Подковки встретила Тунгалаг в одном из наспех сколоченных денников. Раб выгребал навоз. Несмотря на промозглый холод, он работал в одной льняной рубахе, промокшей от пота насквозь.
— Брат мой, — позвала его Тунгалаг.
Подковка бросил своё занятие и обернулся к ней. Раб и фанатичка одновременно поклонились друг другу, сложившись пополам.
— Чем могу, наставница?
— Можешь, Подковка, — заговорила Тунгалаг самым мягким тоном, что был у неё в арсенале, — Знаешь ли ты коня сотника разведотряда. Номер отряда не скажу, знаю только, что сотник бородат и крайне неприятен.
— Как не знать? Неприятных сотников хоть отбавляй, а вот бородатых на перечёт, тем паче средь разведки. Это наверняка Та́грат, — подковка яростно сплюнул, будто имя сотника могло его отравить, — Каков всадник, таков и конь. Это же он, стерва, тогда меня по колену лягнул. Но к чему тебе конь, наставница?
— Должен на скаку сбросить всадника да так, чтоб он шею сломал.
Подковка криво улыбнулся, не веря своим ушам. Но лучики морщин вокруг глаз Тунгалаг не дрогнули, она не рассмеялась, назвав всё сказанное страшной шуткой. Раб попятился.
— Как же так, наставница? Если конь всадника прибьёт, меня ведь живьём в его могилу уложат.
— Единый сбережёт тебя, брат мой.
— А ты? Прознают ведь, что твоя затея, и сгинешь без следа, как советник.
— Пусть прознают. Ничего не сделают, потому что прежде узрят чудо Единого. Сегодня Он представил нам шанс. Но взамен попросит уплату. Всего одна жертва ради нашего доброго и славного короля. Такая малость для высшей цели. Сокрушаются ли всадники, когда кони в пылу боя топчут насекомых?