— Я не понимаю тебя, наставница.
Рассказывать о том, что много лет ждала возможности показать мощь веры, Тунгалаг не стала. Теперь, когда король в смятении, армия становится обузой, а эльфы дали серьёзный отпор, отбив Нилен всего за одну ночь, настало время. Она долго готовила почву, приручала пугливых рабов, усмиряла буйных солдат и завоёвывала доверие Его Светлости. Теперь она чувствовала в себе силу. Вместо объяснений Тунгалаг крепко сжала костлявую мозолистую ладонь раба:
— Подковка, Единый любит тебя. Он сам проведет вот так за руку к правильному выбору. Может попросит сбрую подпортить, может подкову помять или острый камешек куда нужно подсунуть. Только Он знает твой путь. Доверься той частички Его, что живёт в тебе, и ты получишь щедрое вознаграждение.
Раб не сводил с Тунгалаг водянистых глаз, вечно слезящихся от шерсти и навозных испарений. Его лицо, рано постаревшее от тяжёлой работы под палящим солнцем, нервно подергивалось.
— Брат мой, любовь Единого вернула тебе смелость, ты никогда так долго не смотрел мне в глаза.
— Ты не причинишь мне вред, сестра, от чего и смотреть не страшно.
Улыбка засияла лучиками морщин у глаз. Подковка поддался и слабо улыбнулся в ответ, но в водянистых глазах по-прежнему читался ужас и непонимание. Древко навозных грабель скрипнуло в руке невольника. Тунгалаг торжественно кивнула:
— Иди и верши судьбу, брат мой. Ты достаточно послужил Единому, чтобы стать карающим мечом в его руках. Иди же и исполни Его желание.
Подковка распрямил куриную грудь, широко расставил дрожащие в коленках ноги. Он воровато огляделся, убедившись, что никто не обращает на него ни малейшего внимания, что, впрочем, было обычным делом, и не менее торжественно кивнул в ответ.
Накрапывал слабый дождь, но в лагере не стихала работа. В ожидании приказа к наступлению солдаты маялись без дела. Рубка дров, громкая болтовня, игры в кости, кулачные бои и увеселения с розовощёкими эльфийками, наводнившими лагерь, сегодня утром оказались не у дел. В воздухе висело напряжение, боевые псы ждали команды. Поэтому привлечь их внимание не составило труда. И Тунгалаг подоспела кстати. Каждый в лагере знал, что маленький рот фанатички горазд болтать за три широких. А значить лучше любого другого дела скоротает ожидание, пока сотники не разгонят собрание.
___________________
Из омута сна Гридана выудил знакомый голос, что-то вещающий на распев. Он доносился откуда-то издалека и глухо накатывал на войлочные стены шатра. Гридан слушал его и силился разобрать хоть слово, но их смысл ускользал. Фанатичка. Голос принадлежал ей. Озерная гладь покоя забурлила воспоминаниями. Чем она опоила короля? Гридан медленно сел на постели. Прислушался к себе — головная боль отступила, кузнечный молот больше не бил по вискам. Мигрень затаилась до лучших времён где-то в тёмных углах. Откинув меховое одеяло, Гридан встал с кровати. Ноги привычно угодили в холодные мягкие туфли. Король поёжился и на миг подумал вернуться в теплую постель.
В просвете полога торчала Вещь головой наружу и тощим задом к Его Величеству. Невольница так увлеклась происходящим снаружи, что совсем забыла о работе. Надетый до самой подмышки сапог на одной руке был смазан тонким слоем свиного жира лишь на половину, свидетельницей тому была вакса в другой руке рабыни. Гридан не стал отчитывать рабыню, чтобы не вспугнуть безмятежность, улёгшуюся в голове. В холодных туфлях на нетвёрдых ногах он двинулся к столу.
Клыкастый обруч на книгах тускло сверкал в слабом свете единственной лучины. Воск из степных земель кончился ещё в прошлом году, у местных этого добра был на перечет, а свечи, состряпанные из жира, за вонь и копоть были немедленно изгнаны из королевского шатра. Гридан пятернёй откинул назад буйные вихры, нетерпящие щётки, потянул обруч, тот глухо звякнул о серебряную застёжку на книге. Король водрузил корону на венценосную голову, холодная сталь коснулась лба. Гридан прочистил заложенное со сна горло. Наконец Вещь услышала его.
— Ваше Величество! — взвизгнула она, сунулась целиком в шатёр, тут же рухнула перед королём на колени в глубочайшем поклоне, — Прошу, простите нижайшую рабыню, что нарушил ваш сон.