Подковка едва не кинулся исполнять приказ, как дрессированный пёс, но Тунгалаг остановила его. На её окроплённом конской кровью лице играла тёплая материнская улыбка, а на лучиках вокруг глаз нанизались тёмные бусины. «Неужто такое лицо у Единого?», — всё нутро раба от страха завязалось узлом. Тунгалаг обошла Подковку и двинулась к сотнику, не выпуская окровавленного лезвия из рук.
— Ты чё удумала, стерва?! — грозно громыхнул Таграт.
Сотник хотел было опереться на локти, но боль в разбитом плече тут же лишила его чувств. Тунгалга воспользовалась возможностью и ринулась к Таграту. Одним коленом упала ему на грудь, вторым прижала больное плечо к земле. Сотник тут же пришёл в себя и взвыл от боли, но быстрое движение клинка, погрузившегося в шею до самой рукоятки, прервало крик. Подковка, наблюдавший за всем происходящим словно сквозь кисель, точно примёрз к месту. Наставница приказала не сводить с неё глаз, но страх перед Ледяной Тьмой требовал зажмуриться и позвать на помощь. Слишком большие и страшные дела творились вокруг невольника, мелкого человека, почти блохи. Однако, Таграт и не думал сдаваться. Здоровой рукой он сдавил шею фанатички и скинул её с груди. Подковка вышел из оцепенения, тело само сорвалось с места и ринулось на выручку. Из голенища сапога раб на ходу вынул копытный нож. «Грудь им не пробью. Сотник на бой ехал, значит в кожаной броне, а то и в линатораксе», — мысль промелькнула в голове Подковке в миг, когда он занёс руку с ножом над побледневшим Тагратом. Раб несколько раз с громовержной силой конюха ударил вольного ножом в лицо и шею, выбив из сотника дух. Стальной хват на шее Тунгалаг ослаб. Рука Таграта безжизненно упала в растекающуюся лужу крови.
Фанатичка закашлялась, жадно втягивая холодный воздух. Подковка разомкнул на рукояти копытного ножа слипшиеся от крови пальцы, раба тут же вырвало на грудь покойника. От смешавшихся запахов елового леса, железа и полупереваренной еды желудок снова сократился, но выдавать было уже нечего. Утирая рот, Подковка отполз от расползающейся густой чёрной лужи. Он облизнул пересохшие губы и почувствовал солёный вкус крови. От осознания, что это кровь покойника, Подковку вывернуло вновь, на этот раз желчью. Он принялся царапать подмерзший снег, набирать его в ладонь и тереть лицо в попытке смыть кровь.
— Единый, услышь последовательницу Твою Тунгалаг! — зашептала вдруг она за спиной Подковки. Он подскочил на месте и обернулся на наставницу. Она выпрямилась в полный рост, голубая туника, живописна облитая кровью, будто светилась в свете ночных Духов Неба, — Наполни голос последователей Твоих силой, что сотрясает горные вершины. Вложи в него праведный гнев и мощь тысячи ветров. Я меняю благословение Твоё на непрожитые годы созданий Твоих, и кровь, что пролилась во славу Твою. Прими эту жертву, как дар Твой я принимаю.
Подковка затих, прислушиваясь к мольбе наставницы. Мокрые пальцы быстро стыли на морозе, но он боялся шелохнуться, нарушив таинство.
— А с убиенными что делать? — сипло начал было Подковка, когда молитва была окончена, но его тут же прервала Тунгалаг.
— Т-с-с. Теперь мы говорим шёпотом. И братьям передай, чтобы молчали и попусту дар не тратили, — Она оглядела содеянное, — Ничего не делать. Мы уже отклонились на запад, тут больше никто не пройдет. А, если их и найду, решат, что это дело рук эльфов.
Она обтёрла клинок о кафтан Таграта и принялась снегом смывать с лица и рук кровь.
— Прача нас ждёт, — шепнула Тунгалаг, — Я сказала ей что мы идём приносить в жертву Единому кабана. Как войдём в лагерь, постарайся никому на глаза не попадаться, пока как следует не умоешься и не отдашь одежду Праче.
Подковка усердно закивал. Сейчас больше всего на свете он хотел жить и был готов сделать всё, лишь бы не сомкнуть глаза здесь, среди мертвецов и не отправиться прямиком в Ледяную Тьму.
— Нужно спешить, — сказала Тунгалаг, глянув на небесные светила, пробивающиеся сквозь лапы сосен, — Нас уже могли хватиться.
Вместе они двинулись к привязи.
Путь назад Подковка не заметил. Его трясло и мутило, а перед глазами стояло искажённое болью и ужасом лицо Таграта. «Лучше бы Единому правда быть, и стоять на нашей стороне. Иначе злые духи нас за нос тащат прямиком в Ледяную Тьму».
Несмотря на поздний час в лагере кипела жизнь. Подковку ждали назад не скоро, а в суматохе и вовсе о нём забыли, Тунгалаг же вообще никто не искал. Ученик и наставница решили расстаться прежде, чем лес расступился перед ними.