Вольгот не заметил насмешки короля, а Гридан продолжил:
— Думается мне, эльфы слишком благородны, чтобы пристрелить главного врага исподтишка. Скорее призовут меня к оружию или назначат дуэль, - Гридан усмехнулся в проклюнувшиеся прошлой зимой бурые усы.
— Эти крысы спят и видят, как убить вас.
— Посмотри, — Гридан обвёл взглядом на снежную гладь, — Даже мышиных следов не видать.
— Следы снегом засыпает.
Гридан отвернулся к заснеженному лесу. Его чёрный меховой плащ без отличительных знаков тяжелел от белой пелены. Рыжие волосы словно присыпало пудрой. Облако пара покинуло грудь короля и растворилось в воздухе. Вольгот почувствовал уколы холода. Разогретое работой тело стало стынуть. Погода не располагала к созерцанию. Но нарушать молчание правителя, пусть и давнего друга, было не принято. Старая память о старом короле. Кто знает, сколько отцовской крови в жилах молодого правителя?
Гридан не раз хвалился другу, что от отца у него ничего нет. «Истинный Магмар!» — блестел он желтоватыми глазами. Но Вольгот с первого дня знакомства улавливал между правителем и наследником сходство. Необходимые королям упорство, твёрдость, благородство и силу Гридан точно вобрал от Родгада. В Дрогане, конечно, этого хватало с лихвой, но в её муже сочеталось удачнее. Но и жестокости, и хитрости, и злобы им обоим было не занимать.
Грязно-серые облака быстро набирались черноты. Зима уносила короткий день. Наконец Гридан набрал в грудь побольше холодного воздуха и заговорил:
— Я не знаю, что делать, Вольгот. Всё идёт не по плану. Кентавры оказались сильнее, чем я рассчитывал. А на мир они не идут.
— Они вас не ждали, мой король.
— Кочевников тоже не ждут. Но твоему народу удаётся пробиться или договориться. Разве я не потомок Ханта? В те дремучие времена он сделал невозможное — объединил степные земли. Значит и Лаберен можно объединить.
— Хант знал, что нужно оседлым. Кентаврам от вас, Ваше Величество, ничего не нужно. Зато злобы достаточно.
— Что на такой случай припасают кочевники?
У Вольгота уже был припасён ответ, но королю он придётся не по вкусу. Темник слишком хорошо знал своего старинного друга. Гридан не ждёт простого решения, лишь зацепки. Да и любое из решений, что ему предложат, не окажется достаточно изящным для Его Величества. Оседлые. Всё изощряются, выкручиваются и юлят. Лишь одно грубое и поистине кочевое решение принял Гридан за свои 19 лет – решил покуситься на господство за пределами собственного королевства. И Вольгот решил говорить прямо, как велит его кровь:
— Бить их. Вырезать поселения, пока пощады не попросят и сами мириться не пойдут, — холодный ветер продул влажную рубаху темника, будто подбадривал его, шептал, что он на стороне сына степей.
Но Гридан даже не стал накручивать перстень на пальце, сразу замотал головой.
— Нам не хватает сил. К тому же мне не ни к чему опустошённые земли. Кем мне тогда править? Камнем да кустами? Нет я не стану убивать подданых.
— А как же лидеры?
— Пока живы лидеры, живо и Древо, пока живо Древо, у человечества нет шансов на господство, — повторил уже заученную фразу король. Он столько раз повторял её Вольготу, что пора бы уже и запомнить. Вольгот помнил, и не уставал напоминать об удачном решении Гридана.
Темник затих. Он долго угрюмо размышлял. Подбирать правильные слова всегда было на порядок сложнее, чем сидеть в седле днями на пролёт и рубить головы противникам короны. Молчание затягивалась. Казалось, что разговор уже завершился ничем, но Вольготу ещё было что сказать.
— Мой король, оседлым не бывать кочевниками. Воюйте как оседлые с оседлыми. Вы ведь тоже как-то захватываете друг друга.
Жёлтые глаза Гридана вспыхнули. Вольгот задел гордость старого друга. Этого он и добивался. Ещё в годы молочных зубов будущий король ревностно охранял границы самолюбования. Гридан никогда не любил игры, в которых мог проиграть, но уж если такое случалось, в наследнике престола полыхала ярость, что порой толкали на риск. Иначе он больно осторожничал и упускал лакомые куски.
— Ты прав, — тон короля остался ровным, — Оседлые должны решать дела оседлых. Так и быть, обращусь за советом к Тунгалак. Пожалуй, фанатичка самая оседлая из всех нас.