Вольгот остолбенел. Последний человек, которого стоило допускать к власти — верующая. Её елейные речи и без того тревожат сердца только-только начавших походить на настоящую кочевую тьму солдат. Фанатичка привычнее оседлым, чем полудикий молчаливый темник. Стоит ей дать волю и всю работу придётся начинать сначала.
— Что смыслит оседлая баба в войне? — буркнул Вольгот.
— В войне не смыслит ровным счётом ничего. А вот мир налаживать умеет.
— С чего бы? Как появилась, так советник голову потерял.
— Зато как мирно зажилось.
— Нет уж. Гридан, давай лучше посадим кого-то своего в приграничных деревнях. Ну что кентавры им сделают? Поругаются да утихомирятся, а мы хоть тыл прикроем.
Король запустил пальцы в рыжую мокрую гриву и принялся её нервно трепать. Сегодня клыкастый обруч не сдерживал её вихров. От взъерошенных волос потянуло гиацинтом.
У Вольгота внутри похолодело. Он видел этот жест каждый раз, как Гридан принимал трудное решение, часто связанное со смертью. Вольгот опомнился. Как можно забыться и заговорить с королём, как с мальчишкой, с которым гоняли крыс в подземельях замка? Будь трижды проклят язык, что костенеет, когда нужно бегло говорить, и переходит на бешенный галоп, когда следовало бы помолчать. Теперь уже поздно что-то объяснять. Да и на колени не упадёшь просить о прощении. Темник как-ника, а не простая солдатня.
Ветер в лесу утих. Казалось, что в зимней тиши можно расслышать, как в жилах за ушами сердце гоняет кровь. И среди ветвей Вольгот уловил движение. Образ слишком большой для голодного волка и слишком низкий для мимо бредущего лося. Но с рогами. Вдруг снизу поднялись ещё пара рогов и повернулись на бок. «Лук!», - вспыхнуло в голове. Вольгот прыгнул на Гридана в попытке его повалить. Король не заметил надвигающейся опасности, но словно ждал действий от темника. Гридан высвободил руку и упёрся Вольготу в подбородок, хищно сузив глаза. Стрела просвистела над ухом, спустя пару мгновений вторая. Наконец колени Гридана подкосились, и он осел в снег. Вольгот ловко вывернулся из хватки и, перескочив через голову короля ринулся в лес за стрелком. Тот замелькал между деревьями, резво шагая по снегу на широких плетёных снегоступах. Но королевский пёс нагонял широкими прыжками. Будто разъярённые жеребец, он нёсся, сметая на пути молодые деревца. Вольгот ухватился за пояс, но короткого меча, что всегда болтался у бедра, не оказалось. Наверное, остался под навесом в конюшне. Но кочевник не растерялся и рванул ремень. Рык заклокотал в глотке Вольгота. Ещё прыжок и пятерня ухватилась за тулуп стрелка. Меховой капюшон слетел с его головы, из-под него на свет показалась пара по-кошачьи прижатых острых ушей. С размаху темник саданул бляхой беглецу по лицу. Тот вскрикнул, попытался уйти в сторону, но запутался в снегоступах, потерял равновесие, рухнул боком в снег. Вольгот навалился сверху, перекинул пояс противнику через шею. Удавка стянулся под подбородком молодого эльфа. На вид он был совсем подростком. Перепуганным, на глазах синеющим подросток. Тонкие пальцы заскребли по широким кулакам Вольгота, потянулись к его короткой шее, но достали лишь до плеч. В выпученных от страха глазах промелькнуло что-то. Вольгот решил, что неудачливый убийца осознал, что сейчас погибнет. Темник и прежде видел такое в глазах соперника. Правая рука соскользнула с рубахи Вольгота. Послышалось короткое шуршание стали о ножны. Тупая боль между рёбрами. Темник отпустил удавку с одного конца и сунул руку в карман кожаных штанов. Нащупал ручку конского скребка. «Лучше, чем ничего». Металл скребка блеснул в расширенных от ужаса глазах эльфа и опустился ему на лицо с кошмарной силой. Эльф ухнул. Ещё удар. Послышался хруст не то скребка, не то черепа. Ещё удар, и ещё. Вольгот бил так озверело, будто от смерти эльфа зависел исход войны. Скоро мальчишка перестал скрести рубаху врага. Он обмяк, будто уснул. Но Вольгот продолжал истязать лицо эльфа до тех пор, пока в лесном полумраке оно не превратилось в бурую кашу.
Вольгот тяжело дышал. От него, как от взмыленного коня, шёл пар. Кулак, сжимавший осиротевшую ручку скребка, саднил. Металлическая дуга, судя по всему, давно потерялась в снегу. Вольгот ощупал левый бок. Болит, но ткань не порвалась. Ещё бы порвалась! Древнее изобретение кочевников — многослойный льняной панцирь защитил не одно сердце славного воина при внезапном нападении. Вот и сегодня сработал на славу. Конечно, стрелу точно не сдержал бы, а вот клинок в ослабшей руке ему нипочём.