За неделю до посевной в день старостатского обхода по Мегене прокатился звон. Признав в звоне сестру Энона, вновь колотившую оглоблей по ведру, Брив на этот раз не стал оставаться в стороне и поспешил на равное с остроухими на сбор к дому старосты. Уж за два года лидер небось стал своим. У дома Мелины все Милановичи уже были в сборе. Супружеская чета наспех поправляла друг на друге видимые только им недостатки, сын стоял за отцом, как тень. А Лиланка с Алиет на руках ревели в унисон.
- Я уже взрослая! С вами пойду.
- Не перечь матери! Решение моё ты знаешь. Останешься в хате с дитём. Рано тебе ещё на сбор ходить.
- А Брив пойдет? - заметила его девчонка.
Мелина бросила на него быстрый взгляд и потупилась, будто не заметила гостя.
- Подобру-поздорову, Милановичи, - так и непривыкшие к лидерскому обращению эльфы все, как один передёрнули ушами, - Как ночевалось?
- Подобру, Брив, - вежливо закивала хозяйка, - Спасибо, ночи ныче теплее прежних. А ты куда спешишь?
-Так на сбор.
- Прежний староста не разрешал Бриву на сбор, - канючила Лиланка.
Мелина замахнулась на дочь, та взвизгнула и проворно юркнула в хату. Оставшаяся без применения рука потянулась к зажившей родинке на щеке.
- Ну, старый староста не разрешал, а новый запрету не давал. От чего бы и не пойти? Ты только тихонько стой. Энон эльф добрый, но строгий.
- Прям как наша матушка, - растянулся в улыбке долговязый Милан.
Мелина хихикнула в платок, шлёпнула мужа по узкой ладони и, кокетливо покачивая пышными телесами, двинулась по тропинке в сторону дома старосты. Муж и сын последовали за ней гуськом. Брив бросил взгляд на окно, где к мутному стеклу прижалась покрасневшим носом Лиланка. Она не сводила с него мокрых по-щенячьему жалостливых глаз. Он лишь покачал головой, мол, я бы с радостью, да мать не велела. И поспешил догнать эльфов.
Во дворе с дорожкой, выложенной речным камнем, было не протолкнуться. Толстый пёс лениво развалился под лавкой и упорно не реагировал на толпу незнакомцев, покусившуюся на его обитель. Недавно прилежно причёсанная серая грива Илошки жирно отливала на весеннем солнце. Рука так и тянулась приласкать пса. Многие эльфы не сдерживались. Остроухие головы всё прибывали, заполоняя улицу и близлежайщие дворы. Те, кто не услышал звон, точно сбежались на гул голосов.
- Неужто староста помер?
- Не должно. Токмо вчера его видала. Румяный был.
- Мож с посевной что?
- Небось сестра старостатская балуется, а мож жена.
- Скоро там? Детей малых кормить пора, а не дожидаться солёных рек.
- Мы не припозднились?
- Нет, староста ещё и носу из хаты не кажет.
Из-за дома с знаменитой оглоблей в руках вышла ещё более располневшая сестра Энона. Жужжание толпы поспешно стихло. Все уши: молодые и упругие, старые и обвисшие, - оборотились к хате. Скоро над головами показался Энон. И без того высокий староста взгромоздился на лавку, чтобы каждый эльф мог без труда его разглядеть. Добротная лавка и не подумала скрипеть. Из-под распахнутого тулупа с медными застёжками выглядывал жилет с вышивкой такой тонкой работы, что впору перед королём Имионом красоваться. Но мрачное лицо ясно дало понять, что на приём в Элерегию староста не собирается. Оглядев толпу, Энон заметил Брива, но не стал гнать чужака со сбора.
- Подобру-поздорову, Мегенцы. Весна в этот год пришла вовремя. Пратисия нагревает землю, скоро она будет рада принять семена...
- Староста, ты созвал народ, чтоб про семечки рассказать? - послышалось недовольство из толпы.
Энон опустил глаза. Эльфы закивали, стали поддакивать смутьяну. Староста упёр крупные руки в бока, будто пытался удержать равновесие.
- Как бы я хотел собрать вас здесь, соседи, ради семечек, - его зычный голос осип, - Но каждый с малолетства знает, что на сборы по добру не зовут. Сегодня сразу из двух соседних деревень пришли вестники.