Пожелтевшая поросль, что прежде была вытоптанной и посыпанной песком тропинкой, привела Брива к дому Арики. Двор зарос бурьяном. Сарачик и хлев спалили дотла. Вековому саду пообломали ветви. Крыша дома обвалилась. Пустые глазницы окон глядели на гостя печальной чернотой. Брив заглянул в одно из них. В углу выгоревшей комнатке ютилась закопчённая печь. Белые известкове стены почернели, глиняные стены полопались, оголив каркас.
Под скелетом кровать обнаружился чудом уцелевший сундук. Где-то в груди за зудело любопытство. Брив оглядел деревяный пол. Он провалился над погребом, между обугленными досками зияли дыры. Лидер пообещал Мелине не лезть в неприятности, но не обещал, что не подтащит к себе неприятности какой-нибудь длинной палкой. Такая сыскалась быстро. Но, пока Брив возился с сундуком, стало темнеть. Идти в потёмках к стоянке людей, всё равно, что совать голову в реку и дивиться, что не можешь дышать, как говорят эльфы.
Брив расстелил одеяло под сенью садов предков. Костер решил не жечь. Уж без горячего сегодня обойдётся. Резная крышка сундука препылилась, в тонкую работу мастера забилась земля, но склонившиеся друг к другу остроухие головы по прежнему о чём-то нежно шептались. Брив водил по лаковой поверхности пальцем и вдыхал осеннюю ночь, тянувшую ароматом отцовской настойки на абрикосах, маминым кизиловым вареньем и пирогом с яблоками. И домом.
Конь, видно, чуявший близость родной земли, всю ночь тяжело вздыхал, а утром, только всадник взгромоздил на спину какую-то тяжёлую деревяшку, уже рвался на запад.
Древний сад остался позади, лес становился реже и светлее, послышался шум воды, вспухший Телячьий ручей гремел, как ни в чём не бывало. Конь живо перескочил через него и поспешил к поляне с заячьим клевером, щипанул губами пару кустиков по пути к старому дубу.
Брив не брал поводьев от самого дома Арики. Он не помнил пути, лес проплывал мимо, как во сне, покуда его не ослепило солнце. Конь вынес Брива на поляну, где прежде паслись низкорослые лидерские коровы. Попугаи, позабывшие разумную речь, пёстрыми стаями носились над крепостью. Осиротившая без Древа Грёз, онемевшая без громкоголосых лидеров, продуваемая всем ветрами без садов и мшистых домишек, она встретила своего последнего сына перестуком костей. Брив спешился. Крепко вцепился в уздечку не то, чтобы конь чего не испугался и не пустился на утёк, не то, чтобы самому не упасть от терзающей сердце боли. Он вошёл ровно в тот же пролом крепостной стены, откуда бежал вместе с Итой. Опустевшие улицы стали узкими, буйная растительность отвоёвывала пространство. Прежде Брив мог пройти по ним с закрытыми глазами и ни разу не ошибиться поворотом, теперь он терялся. Канавка на окраине вроде бы малой площади Торговцев вся заросла мхом и образовала озерце. В нем лежал на половину обглоданный труп рыжей коровы, приветствуя лидера бело-серыми рёбрами. Совсем рядом стоял дом старшего кузнеца. Дверь отцовской мастерской сорвана с петель. Внутри хаос, позабытые инструменты навалены горой, пары клещей и цепей не хватает, ещё и старый сундук, сколоченный по легенде из коры Древа Грёз, куда-то подевался. Брив не стал ничего трогать, будто для этого ещё требовалось отцовское разрешение.
Заглядывать в дом не стал, как не полез и в жилища друзей, и уж тем более обошел квадратный полуразрушенный домишко с горестно склонившейся над ним сливой. И без того нахлебался Брив тоски - на всю жизнь хватит. Ноги несли его по пути, на котором он был счастлив в ночь Падения. Они несли его на широкую улице, где он просил у Духов Иту. Где когда-то захватывал тесный мир сине-зелёны мох. Откуда всё началось. Он шёл к подножью Древа.
Издали он заметил, что враг и пня не оставил от титанической формы жизни. Брив не верил свои глазам, пока не подошёл к окраине зияющей раны на теле Лаберена. На месте великого Древа осталась лишь великая яма. И посреди той ямы, даже не докатившись до её дна, лежал скелет в прохудившейся, но ещё отливающей золотом одежде. Голова скелета куда-то подевалась. Брив засмеялся. И в смехе этом было больше слёз, чем радости. Уж больно горько шутят Духи Неба. Они оставили вместо источника жизни самое страшное, что можно сыскать на Лаберене - богатого человека, потерявшего голову.