- Дура ты, Мелинка. Ничего-то в жизни не понимаешь.
- Уж лучше дурой быть, чем без сердца жить.
Мелина вывернулась из хвата холёных ладоней старостатской жены, не знавших трудной работы. И понеслась домой.
- Ты хорошенько пораздумай! До весны ещё далеко. Как бы жалеть потом не пришлось. - Кричала ей вслед Нэана.
Скользкая грязь хлюпала под прохудившимися сапогами. Голые ветви тянули к эльфийке покорёженные тёмные пальцы и хватали то за платок, то за кожух. Оказывается, вдоль мегенский дорог растёт слишком много деревьев, чтобы добрые эльфийки могли спокойно пройти, не опасаясь за жизнь. Посреди пути ещё и гусь увязался. Растопырил крылья, выкатил жёлтые глаза и с шипением разинул зубастый клюв. И всё бежал за Мелиной чуть не до самой хаты.
Возле дома Лиланка лениво выбивала дорожку. Больше стукала её палкой, чем чистила от пыли. Но, завидев несущуюся во весь опор мать, бросилась работу и юркнула в хату. Вскоре в сени ворвалась запыхавшаяся Мелина.
- Что горит? - спросила дочка, набирая из бочки второе ведро воды.
- Что? Где горит? - на миг застыла эльфийка, - Ай, дурёха. Нечего воду лить. Лучше хату да ставни запри.
- Почто? Светло на дворе и не морозно.
- Слушай, что мать говорит!
Мелина встала отдышаться посреди хаты, оглядела её. Здесь ещё можно быть в безопасности, но надолго ли? Как скоро соседи, что ещё вчера приветливо улыбались, придут за её дочерью и отнимут силой.
- Милан. Милан!
Муж дремал у печи, где поспевал, судя по запаху, новый пирог с вишней. Мелина подошла ближе. Эльф, укутанный в плед заботливой дочкиной рукой, прислонился к тёплому боку очага. Обвисшие уши раскачивались от дыхания. Точёные черты лица оплыли, как воск на жаре. Мелина вгляделась в трудно узнаваемый образ мужа. Старение уже давно коснулось его, но только сейчас стало выигрывать бой против молодости. Если у Алиет есть магия, значит появилась где-то червоточинка в плане людском. Возвращается сила на Лаберен, просто слабая ещё. Надо только подождать. Годик или два. И к эльфам вернётся энергия жизни. Отпрянет старость, разгладятся морщины, кожа снова станет источать слабое свечение и гибкость вернётся в тело. Надо дотянуть Милана до того часу, надо не дать возможно последнему лидеру погибнуть. Не зря же говорят, что Древо питает лидеров, а они его.
Мелина легко коснулась мужниной руки. Он открыл сначала один глаз, потом второй. Прищурил облысевшие веки. Признал жену и заулыбался, как огромный морщинистый младенец.
- Пирог уже готов? - причмокнул он.
- Почти готов, муж мой. Давай я подсоблю тебе дойти до постели.
- Нет-нет, я туточки подожду, - Милан прислонился к печи и почти мгновенно задремал.
Судя по доносившемся со двора звукам, Лиланка ослушалась мать и вернулась к избиению дорожки. Алиет спала в люльке, что уже была ей мала. Мелина присела рядом с мужем, обхватила голову мозолистыми руками и тихо заплакала.
Что делать? К кому обратиться? Не бежать же в разрушенную лидерскую крепость. Может спрятать девочку у дальних родичей где-то у дарёных земель? Или самой всей семьёй перебраться в Маигу. Многие эльфы так и делают. Но куда она пойдёт с больным мужем и двумя малолетними дочками? Только побираться. Сама ремеслом не овладела, а Милан уже не видит иглы и режет шкуры неровно. Даже женины сапоги залатать не сможет.
Подоспел пирог. На его запах встала Алиет и, тёплая со сна, пахнущая чем-то неуловимо детским, потянулась к эльфийской матери. Мелина усадила её за стол, поставила воду на огонь. Может хоть крепкий чай с сушёными яблоками поможет собрать мысли в кучу. На лавку запрыгнула постаревшая кошка-мурлыка, потёрлась о щеку Алиет и принялась вылизывать спину в колтунах. Раскрасневшаяся от бурной деятельности Лиланка вошла в дом с дорожкой под боком. Дверь таки заперла. Мать жестом пригласила её присоединиться. Разлила по блюдцам терпкость, сунула ломоть кислой сладости и уселась напротив поведать о горечи. Мелина говорила долго. И о беспокойстве по пропавшему Бриву, и о ненавистниках, что все эти годы только и мечтали об избавлении от лидеров. Они пили на их свадьбе, желали им здоровья, а в тайне хотели вышвырнуть. О предательстве старосты и ядовитых речах его жены. Об ощущении захлопнувшейся крысиной ловушки. Даже если она сделает так, как велит староста, в деревне никогда больше не станут называть её доброй эльфийкой. Она станет чокнутой, что привела в Мегену беду и не слушала разум, удерживая чужаков. И бежать-то некуда и остаться нельзя.