— Ведаю про то, пресвятый отче.
— Як робота посувается? Скоро ли выдрукуешь «Апостола»? Грошей я тоби дать не зможу…
— Так-сяк справлюся, отче. На родине моей, на Белоруси, не перевелись ещё люди православные, которые святому делу охотно помогают.
— Гроши зараз на иную справу потребны, сбираю, где токмо возможно… У тебя не прошу, твоя справа теж потребная. Время пришло подвигов, — який философ сказав, не помнишь ли? И я забув. Старый вже, хвораю, а треба зараз пастырив молодых, к делу горячих… Молодых и делу святому Отчизны верных…
Старичок задумался, повиснув на своем посохе, потом огляделся и вдруг напустился на мастера Спиридона:
— Что то за людци обдертые? Или двор мой постоялым творится, что всякий до него валится? Та ещё из возом повапленым, из русалкою!
Васке стало стыдно перед отцом митрополитом за русалку. Работой своей он был доволен и вовсе не считал, что русалка та плохо намалёвана. Напротив, тот же Бажен уверял его, смеясь, что работа даже слишком мастерская: надо ведь, сумел сделать эту зеленоволосую тварь такой похожею сразу на двоих — не только на Вешку, а в той есть, кто спорит, кой-чего русалочьего, но и на добрую и ликом прекрасную её хозяйку… «Как давно это было! — удивился малый. — Если б не русалка намалёванная, то и лицо Вешки совсем бы забылось». Его дернули за рукав: скоморохи по очереди подходили к руке подобревшего старичка, и Томилка скорчил уже немыслимо постную рожу…
— Заждите, детки! — сказал им митрополит Иов Борецкий. — Федько, знайди лопату и зробы, что тобе приказалем… Детки! Мастер Спиридон зараз поведал мне про вас. Претерпели есте от гонителей наших. Уси зараз терплят, молитися надобно. Пане Спиридоне! Ключи у тебе, видимкны малый чулан, нехай возьмут, что им потребно из одежины. А отрочку сему замурзанному хоч бы и мой подрясник, там есть, майже новый. Я, ещё протопопом Иваном тут будучи, — он показал, не глядя, в сторону церкви, — справил его, да не доносил. Мы с отрочком зараз под одну версту, что старый, что малый. Ну, идить, детки.
И он повернулся было к мастеру Спиридону, но тут шагнул вперед Бубенист и тихо, но настойчиво попросил позволения поговорить с преосвященным отцом наедине, время самое малое забравши. Митрополит взглянул на него внимательно, и Васка увидел, какими молодыми ж любопытными могут быть глаза у этого хилого старичка. Кивнув лазутчику на крыльцо, митрополит двинулся за ним, с трудом передвигая ноги.
Томилка уже рылся в кузове телеги.
— Тек и есть, верно я это боками своими почуял. Котел украли, бельишку нашему ножки приставили, ведерка кожаного и того нет, фляга…
С треском распахнулись дверцы погреба. Здоровяк-послушник отворил их, наверное, головой, потому что в руках еле удерживал берестяной, весь в земле и веревками обмотанный, короб.
— Головы пока целы — и то, считай, подарок, — серьезно сказал Бажен, не отрывавший глаз от двери, за которой скрылся Бубенист.
Уже в сумерках мастер Спиридон повел нечаянных гостей на новое место; как и собирался, к своему подручному Селивону Рыболову.
Глава семнадцатая, в коей Бажен объявляет войну Речи Посполитой, а Васка вступает в единоборство с коренным киевлянином, заключает с ним мир и начинает прогулку по Киеву
Отобедав, скоморохи облизали ложки и, но обычаю, сунули их за голенища. Чернобровая хозяйка, протирая стол, одарила их за это взором осудительным, сложила грязные полумиски и вышла, неслышно ступая босыми ногами.
— Что это было, дядя? — скучно спросил Томилка.
— Затирка. Просто тесто такое, в кипятке с солью распущенное.
— Живут, конечно, они чистенько, справно, хлебово каждому наливают в особливую миску, а вот еда бедная… Хозяин наш какого вчера осетра вытащил — и на базар сразу! И рыбою тут несет…
— Помолчал бы, утроба несытая! — осерчал ни с того ни с сего Бажен. — Чем же здесь ещё вонять может, в каморке, если хозяин здесь сети сушил? Спасибо ему и на том… Хватит отсыпаться, завтра перед светом пойдем с Селифаном, поможем невод таскать.
— Я не смогу, атаман, — сказал Бубенист. — Мнe, может быть, и ночевать с вами не доведётся.
— Казаки там бьются, Селифан рыбу ловит, ты своё дело делаешь, а мы тут… Рассказал бы хоть.
— Про те дела вам же лучше не знать — мало ли чего… Одно скажу, что на днях доведется кому-то в Путивль скакать.
— Не, я не поеду. Надо сперва мне с ляхами теми переведаться. Я их первым не задирал.