11
Наутро Макс поднялся, как только рассвело. Приготовил себе быстрый завтрак, насыпал корму питомцам. Быстро перекусил, и отправился на бережок. Ветерок был слабый, но и его хватало для приятного скольжения по морской глади. Ни на берегу, ни на воде никого не было. Только парочка чаек злобно боролись за какой-то кусок еды, переходящий попеременно из клюва в клюв. Их крики развеселили Макса, хотя он знал, что ещё вчера они бы его ужасно раздражали.
Клэр нигде не было видно. «Возможно, она уже уехала по своим делам, – думал Макс, – ни ответа, ни привета, ни адреса. Как будто ничего и не было». Вопреки словам Клэр при прощании, он её не забыл, и не хотел забывать. Макс очень ценил людей, которые понимали его, и помогали ему разобраться в себе. А Клэр ко всему прочему реально ему помогла, совершенно не получив ничего взамен. И не то, чтобы Макс чувствовал себя чем-то ей обязанным, но ему хотелось хоть как-то сделать ей что-то приятное. Но что, если он ничего про неё не знал. И тем больше ему захотелось её отыскать.
Единственное, что Макс вспомнил, это была статья в журнале. Он покопался у Бреда на полках, где в беспорядке лежала всякая периодика, вперемешку с недочитанными книгами и нераспечатанными рекламными письмами. И вот тут удача ему улыбнулась. Там был именно тот журнал, в котором чуть ли не на центральном развороте была статья про него, и были репродукции с его картин, которые совершенно не передавали их обаяние. Макс нашёл автора статьи, и телефон редакции.
12
Ближе к вечеру Макс позвонил в редакцию, и на его счастье автор статьи оказался на месте. Макс вспомнил этого журналиста, они действительно когда-то встречались на выставке его работ, и довольно долго беседовали. Вот только статья та ему на глаза раньше не попадалась. Они немного поговорили про статью, Макс рассказал, где он сейчас находится, и откуда знает Клэр.
Макс немного присочинил, чтобы его рассказал про встречу с Клэр выглядел более естественно. И сказал, что ему необходимо с ней связаться, так как он должен передать ей обещанную вещь, а проще говоря картину, которая ей понравилась, но она так стремительно уехала, что не успела её забрать.
– Да. Она такая стремительная – сегодня здесь, а завтра там. Так что вряд ли смогу тебе помочь. На всякий случай оставь свои координаты. Если она объявится, я попрошу, чтобы она тебя сама отыскала. Это будет надёжнее. – отвечал журналист.
– Спасибо тебе большое, – несколько разочаровано ответил Макс, и повесил трубку.
«Вот так всегда, – размышлял Макс, – вспыхнуло и погасло, и нет никакой надежды».
Подходил к концу четвёртый день, а Бред не появлялся. Уже совсем поздно он позвонил, извинился, что не предупредил заранее, и что уж завтра точно приедет. Все дела успешно закончены, но ехать на ночь глядя ему не хотелось. Так что утором он выезжает, и часам к 12 будет дома.
13
Макс не хотел задерживаться ещё на день, хотя Бред и уговаривал его остаться. Прельщал его рыбалкой, и дальней прогулкой на велосипедах. Но Макс не поддавался на уговоры, и в тот же день собрался домой. Бред проводил его до станции, и они тепло распрощались.
– Приезжай сюда в любое время, – говорил ему Бред на прощание, – ты же видишь, как здесь здорово!
– Да. Местечко отличное, а за виндсерфинг отдельное спасибо. Давно так хорошо не катался. – отвечал Макс, крепко пожимая ему руку, – До свидания!
Про Клэр Макс ничего не рассказал Бреду, да и расспрашивать его о ней не решился. Мало ли какие у них отношения.
Поздно вечером Макс переступил порог своего дома, окунулся в знакомую и привычную обстановку, и прошедшие дни улетели куда-то в прошлое. Только и осталось у него в памяти тепло руки Клэр, и как они с ней считали до десяти. И ему ещё сильнее захотелось отыскать её и встретиться снова. И тогда Макс сделал то, что он умел делать лучше всего – он стал рисовать по памяти портрет Клэр.
14
Рисование по памяти – это совершенно отдельный вид портретного искусства. Здесь, как и всегда, Макс не стремился к портретному сходству. Он старался передать состояние, настроение, рефлексию. В портрете должен был отражаться взгляд на него, отношение изображаемого человека к нему, как он это понимал. И если ему удавалось угадать, или вернее точно изобразить этот взгляд, то он начинал чувствовать и видеть в портрете того самого человека.
В такие моменты он мог разговаривать с портретом, как с живым человеком, и портрет отвечал ему. Стоило только немного прикрыть глаза, чтобы изображение стало размытым, нерезким, и в нём появлялось движение, мимика, настроение.