Главное в катхаке – руки, ноги больше отбивают ритм. На щиколотках у меня – гунгру, бубенчики, нашитые на плоски ткани. Я прослушивала запись для выступления бесчисленное количество раз – мое ухо отвыкло от восприятия классических мелодий, мне тяжело вычленить талы *(*ритм) табл из звуков других инструментов. Постепенно восприятие вернулось. Я почти готова. Остались только лепестки роз. Их я буду держать прижатыми большим пальцем к ладоням, постепенно выпуская в течение танца – они должны постоянно порхать вокруг меня в потоках воздуха от кружения. Сложно.
В последний момент я передумала: отказалась от плотного сценического макияжа, лишь подвела глаза сурьмой и расписала руки хной. Волосы просвечивали сквозь накидку, пусть всё же сегодня кое-кто гадает: кто я, изящный парень-циклон, с многочисленными программами перевоплощения, или хрупкая девушка. Удержаться бы на тонкой грани, обмануть и тех, и других: я мальчик-киборг, я очередная подружка наследника корпорации «Си Эс».
Я замерла на миг на верхней ступеньке и спустилась по трапу. Сколько людей! Дети – их тоже много. Иллюминация просто роскошна: огромный дом из стекла, мрамора и дерева ярко освещен изнутри так, что видно, как вентиляция колышет шерстинки на меховом ковре в гостиной. На поверхности воды в бассейне плавают зажженные свечи. У бассейна играет небольшой оркестр, мелодия знакомая, старинная, наверняка сверстница именинницы. На столах – светильники и зеленые свечи, привлекающие странноватых толстых мотыльков – никто от них не разбегается, значит, и я потерплю. Повсюду букеты, нежный запах цветов сопровождает меня, пока я обхожу вокруг сцены и столиков.
У кромки леса стоят аккуратные новенькие гостевые домики, Кир говорил, что их привозят в долину по большим праздникам и разбирают после торжеств. Видно, как возле последнего в ряду коттеджа крутятся роботы-строители, в нем достраивается третий этаж, возможно, приехало больше гостей, чем планировалось. Я помнила расстановку столиков из ментальных проекций Ольги, но саму ее нигде не видела. Кир тоже куда-то пропал. Мне нужно знать, под каким номером идет мое выступление. Не одна я хочу порадовать сегодня Анастасию… как ее там.
Для детей оборудована игровая площадка. Демидов упоминал, что его бабушка любит традиции – детская площадка очень традиционна. На ней даже есть антигравитационный батут и настоящая песочница.
… Дюжина детей сидела на скамеечке вдоль песочницы. Все сосредоточенно смотрели внутрь короба, в центр кучки из песка. Кучка шевелилась. Я подошла ближе, заинтригованная. За мной к песочнице приблизился клоун, начал подкидывать в воздух разноцветные мячи, дети на него почти не реагировали.
В песке явно что-то было. Игрушка?
– Что там у вас? – не выдержала я.
На меня подняли глаза мальчик и девочка, явные двойняшки. Сейчас много двойняшек, для многих пар ЭКО – настоящее спасение, дорогое и трудоемкое спасение, которое спасает далеко не всех. Две пары голубых глаз посмотрели на меня оценивающе.
– Не что, а кто, – ответила на англе девочка, светленькая и кудрявая.
– Мы поспорили, сколько он там просидит, без воздуха, – с серьезным лицом сообщил мальчик. – Уже одиннадцать минут! Класс!
– Кто?
– Алекс.
– Какой Алекс? – с подозрением переспросила я.
– Алеша Калугин, – уточнила девочка.
Охнув, я запрыгнула в песочницу, но Алеша выбрался из песка сам. Он глубоко дышал, равномерно двигая грудной клеткой, из его ноздрей вылетели две симметричные струйки песка. Все дети, сидящие вокруг песочницы, громко выдохнули и начали разбегаться, потеряв интерес к происходящему. Я заметила, как гости потекли к бассейну – начинался концерт. Со стороны гор подул прохладный ветерок. Многие дамы надели шали поверх открытых вечерних туалетов. Это смягчило блеск драгоценностей, обстановка тут же стала более домашней.
Я перевела взгляд на Алешу. Невероятные синие глаза сфокусировались на мне, мальчик моргнул… не мальчик, маленький циклон. У него было слишком правильное, умное, неживое лицо. Он не жестикулировал, не отплевывался, как делал бы обычный ребенок, не выглядел испуганным или довольным своей победой. Программа имитации личности может быть хоть сколько угодно удачной, но привить условно-живому человеческие эмоции пока никому не под силу. Кроме Кирилла Демидова и профессора Мацумото, если мои предположения верны.
– Испугались? – лукаво спросила девочка. – Думали, он живой?
– Это ай-каб, четыреста-шесть, – с важностью сообщил ее брат. – Нашей троюродной тети сын. В нем программа гармоничного развития.