Поэтому им пришлось потратить около часа, прежде чем они оказались в ближайшей к дому деревне.
Со все возрастающим нетерпением Элли указала Дрейку на тропинку между высокими деревьями.
— Если верить бабушкиной карте, мы должны переехать мост, а затем держаться дороги вдоль реки, ведущей в тихую рощу. — Сверившись с современной картой, Элли произнесла: — Где-то рядом должно быть озеро, но она ничего о нем не говорила... Ой, смотри! Кажется, мы приехали. Вон купол церкви, и он как раз справа. Там, наверное, похоронена ее семья. Значит, дом где-то совсем рядом...
Они сделали поворот, следуя изгибам обозначенной бабушкой на карте дороги, и оба громко застонали. Дорога впереди выходила к берегу озера, и справа церковь, увенчанная луковичной главкой, поднималась из воды. Большая часть здания оказалась погруженной в озеро.
Несколько минут они как зачарованные смотрели на представшую их взорам картину, наконец Дрейк предположил:
— Возможно, это одно из водохранилищ, которые делал Сталин, чтобы Москва на всякий случай была обеспечена водой. Я читал, что для этих целей он затопил около пятисот деревень.
Элли медленно вылезла из машины и подошла к берегу огромного озера. Уже светало, и яркое розовое небо отражалось в ровной глади воды. Поднимающееся солнце отбрасывало тени, и Элли заметила, что близко к поверхности воды подступают какие-то силуэты. Наверное, это трубы старого дома, посмотреть на который она, собственно, и приехала. Теперь она никогда не увидит дом, в котором жили ее предки, не сможет положить цветы на их могилы, не сможет пройтись по деревенским улочкам, которые так подробно описывала ей бабушка. И никогда не сможет взглянуть на увековеченные в драгоценных миниатюрах портреты четырех девушек. Сюрприз так и не будет найден. Элли некоторое время стояла у воды, чувствуя невероятное разочарование, но потом с грустью поняла, что, возможно, это и к лучшему. То время давно минуло, умерло в подвале в Екатеринбурге.
Дрейк подошел к ней и обнял за плечи. Она нежно улыбнулась ему.
— Я думаю, что так даже лучше. Но мне хотелось бы посмотреть на дом, где жила бабушка, и особенно на сад. Она рассказывала столько историй, произошедших с ней здесь, когда она была девочкой! Я обещала приехать, но оказалось слишком поздно. Ничего не осталось.
— Я уверен, она знает, что ты сделала все возможное, чтобы сдержать обещание.
— Правда?
— Абсолютно. — Дрейк крепче обнял ее и взял за руку. — Пора, дорогая. Поехали домой.
Несколько месяцев спустя наступил день рождения Элли. Она со смехом протестовала, когда ее муж настоял, чтобы утром она осталась в постели, пока он готовит ей завтрак. Элли сидела в кровати в уютной спальне великолепного дома. В свое время Дрейк огорошил ее информацией, что он не просто добросовестный служащий, но один из директоров и учредителей крупного коммерческого банка.
Он появился с подносом, на котором, помимо еды, Элли нашла небольшую коробочку, обвязанную ленточкой. Развернув подарок, она нашла внутри потрясающий браслет, на котором висела дюжина крошечных, но чрезвычайно изящных яиц. Элли уставилась на украшение, и ее глаза широко распахнулись.
— Не может быть!
Усмехнувшись, Дрейк кивнул.
— Фаберже делал яйца не только для царской фамилии.
— О, Дрейк, он великолепен. Это самый замечательный подарок, который я когда-либо получала.
Обвив руками его шею, Элли поблагодарила его поцелуем, мгновенно вызвавшим в них обоих потребность в большем. Она отстранилась со смехом.
— Может быть, нам убрать поднос?
— Да, думаю, от греха подальше лучше убрать, — согласился Дрейк и крепко обнял ее. — Знаешь, я вспомнил, что однажды ты назвала меня занудой.
— Не может быть. — Элли почувствовала, как напряглось его тело, и от души рассмеялась. — Значит, это была самая большая ошибка в моей жизни.