— Ладно, во всяком случае, можно попробовать, — с сомнением тянет мадам Боунс.
Вот и я думаю: можно попробовать.
— Малфой, это уже четвертая порция, тебе же плохо будет, — тихо говорит Джинни.
— Знаешь, Уизли, — тянет Малфой, глядя на кусок кекса в своей тарелке. — Когда вся эта кутерьма закончится, я надеюсь, Поттер одолжит мне тебя на пару дней.
— В каком смысле? — хором возмущаемся мы с Джин.
— Хочу, чтобы ты дала мастер-класс нашим эльфам. Я полагал, что они прекрасно готовят, однако совершенно очевидно, что некий пласт кулинарного мастерства прошел мимо них.
— Даже и не пойму, это ты мне комплимент сделал или обозвал домовым эльфом? — усмехается Джинни.
— Я и сам не знаю, — вздыхает Малфой, разрезает свой кекс и решительно съедает очередной кусочек.
...должны быть реликвии
После чаепития все расходятся кто куда, и на кухне остаемся только мы с Амелией Боунс. Впрочем, и мы сидим там не слишком долго: ровно столько, сколько нужно на то, чтобы связаться с Перси и уточнить детали завтрашнего явления Амелии в Министерстве. По идее, стоило бы прямо сейчас же обсудить «перспективы дальнейшего сотрудничества», как выразился бы тот же Перси, но боюсь, я и обычно-то недостаточно интеллектуален для подобных бесед, а уж после сегодняшней встряски даже шоколадный кекс не может вернуть мне видимость умной физиономии.
Так что Амелия уходит общаться со Сьюзен, а я иду в гостиную, общаться… с теми, кто там есть. Прямо передо мной туда заходит Драко, встает на пороге и театрально откашливается. Из гостиной слышится приглушенное ойканье Гермионы и недовольный голос Рона:
— Это не дом, это блин общежитие четырех факультетов! Уже спокойно посидеть с девушкой негде!
— Это у вас называется «посидеть»? — язвительно уточняет Малфой.
— Вот только не надо делать вид, что мы тут чем-то ужасно непристойным занимались. Подумаешь, целовались.
— Дальше вы, пожалуй, выясняйте без меня, мне все равно надо в лабораторию, — вздыхает Гермиона. — Так что ты вовремя, Малфой.
Она выходит из гостиной, улыбается поочередно Малфою и мне и убегает навстречу очередному котлу, а мы с Малфоем проходим в гостиную. Некоторое время Малфой делает вид, что очень занят изучением интерьера, но потом спрашивает у Рона:
— Уизли, вот только честно, неужели тебе не противно — с грязнокровкой?
— Малфой, ты нарочно нарываешься или просто головой ушибся в полете?
— Нет, я просто понять хочу. Ладно, я уже понял, что убивать их… что никто не одобрит… и бессмысленно. Но это же — практически другой вид. Это же — как с кошкой или лошадью. А тебе вроде нравится. Как такое может быть?
— А я вообще не брезгливый, — медленно говорит Рон. — Видишь, с тобой же разговариваю, а это не как с кошкой или лошадью, а как с комком слизней. И ничего, не вырвало даже. И рожу тебе начистить я смогу руками, без всякой магии, и не посмотрю, что противно. И даже Гарри Поттер меня не остановит… Гарри?
Что Гарри? Я сижу в кресле, смотрю на Малфоя и чувствую, что бешенство буквально захлестывает меня. Ах, убийства грязнокровок не одобрят? Какая жалость! А то можно было бы, наверное, на них охоту устраивать, в лучших традициях древних Блэков, да? Они же так на животных похожи. Другой вид. Да как смеет эта белобрысая тварь говорить такое о Гермионе, когда сам в подметки ей не годится?!
— Гарри!
Белобрысая тварь, впрочем, ничего уже не говорит. Малфой молчит, судорожно вцепившись руками в горло, будто пытаясь освободиться от невидимой хватки, и в глазах его злость и паника. Вот и прекрасно. Он это заслужил. Еще как заслужил.
— Гарри, твою мать!
— Агуаменти, — раздается сзади голос Джинни, и я подскакиваю в кресле от обрушившегося на меня потока воды. Холодной и мокрой! Она стекает по волосам, попадает за шиворот, стекает по очкам — ничего не вижу! Пока я отряхиваюсь, Джинни кидает в меня высушивающие чары и как ни в чем не бывало спрашивает:
— Ну что, отлегло? Пришел в себя? Малфой, ты как?