— Будь осторожна, Эсперанса. Помимо воли ты бываешь немного жестка. Мужчины любят более мягких, покладистых...
"Мне только не хватает сейчас твоих нравоучений".
— Я не претендую, на его любовь. Я его теща. И не забывай, нам уже по пятьдесят лет.
Наступило молчание. "Рейес, не вешай трубку из-за того, что я огорчила тебя. Я не хотела.
Я действительно стала жестокой. Не вешай телефонную трубку в такой день, как сегодня".
— Ты права. Наверное, я на самом деле иногда немного сурова, но у меня слишком горький опыт.
Если кому-то это простительно, так мне... Ты даже представить себе не можешь, каким он был. Колючий. И оставил меня одну в кафетерии...
В голосе ее слышались слезы.
— Ты очень взволнована, Эсперанса. Огорчена.
Знаешь, что я тебе скажу? По-моему, в глубине души ты всегда любила Вентуру. Да-да. И не отрицай.
(Я не любила его. Но меня приводило в бешенство то, что в двух шагах от меня находилась та, другая. Это было нестерпимо. Я досадовала не на то, что он не жил со мной, а что променял меня на другую. Меня почти устраивало, что он умер. Если бы я любила его, то не думала бы так.)
— Ты бы видела его квартиру. .
— Где он жил?
— На улице Десампарадос. Я бы многое дала, чтобы ты посмотрела.
— Ты обязательно расскажешь мне потом. А эту женщину ты видела?
— Нет, конечно...
— Ее не было дома?
— Пока я там находилась, она не появлялась. Сначала я подумала, что она спит без задних ног. Но ничуть не бывало, потому что с ней разговаривал Фройлан...
— Разговаривал с ней? Фройлан? Неужели?
— Представь себе! И все это мне пришлось проглотить.
— Что же она ему сказала?
— Я его не расспрашивала. Я же говорила тебе, он вел себя очень странно.
— Придется исповедать Фройлана... — тихонько засмеялась она.
— Я не могу поделиться даже со своей собственной дочерью... Поэтому и позвонила тебе.
По крайней мере с тобой...
— Конечно, со мной ты можешь говорить обо всем.
— Кажется, кто-то звонит в дверь. Наверное, дети.
— До свиданья, дорогая. Не вешай голову. Ты просто восхитительна. Сейчас я оденусь и приеду к тебе. Организуем компанию. Позовем нескольких подруг, самых близких. Тебе надо развеяться.
В дверях появилась Агата. Она была бледна.
— Ты разговариваешь с Рейес, мама? — спросила она. — Ничего не говори ей.
Голос Рейес еще звучал в телефонной трубке, и Эсперанса не расслышала как следует слов Агаты. Повесила трубку.
Милая Агата! Она обняла свою мать и осыпала ее лицо поцелуями.
— Как ты, мама? Как себя чувствуешь? Тебе плохо?
— Нет, жизнь моя.
— Бедная мама.
Агата села к ней на кровать, отняла руку матери от ее лица и поднесла к своим губам, поцеловав в ладонь. Эсперансе стало неловко.
— Не будем говорить об этом, дочь. Мне больно вспоминать.
Глаза Агаты наполнились слезами.
— Ты такая хорошая... Я только сейчас поняла это, мама.
Эсперанса даже не представляла себе, что ее равнодушная дочь могла быть и такой. Она легонько похлопала ее по щеке.
— Я всегда старалась быть хорошей матерью.
Не знаю, удалось ли мне...
— Мамочка...
— Ты что-то спросила у меня о Рейес?
— Лучше было бы ей ничего не говорить. А ты как думаешь?
— Но я уже сказала ей. Она моя лучшая подруга. Столько лет подряд мы были большими друзьями. Она никому ничего не скажет.
"Ей неприятно, что я говорила об этом с Рейес. Агата терпеть ее не может. Почему?"
— По-моему, не стоило ей говорить. А в прочем...
— Агата права, — вмешался Фройлан. — Мы ни с кем не должны обсуждать это. У людей слишком длинные языки.
— А ты не вмешивайся.
Эсперанса увидела, что Агата обиделась за то, что с ее мужем разговаривают подобным образом. И тут же отреагировала:
— Оставь меня наедине с мамой, Фройлан. Она устала.
— Не вини себя, Агата... Он твой муж. Мне не в чем упрекнуть его...
— Он вел себя как сын.
— Да. Но мне необходимо немного излить душу. Рейес для меня как сестра.
— А я?
Эсперанса погладила дочь по руке.
— Это совсем другое... Далеко не все можно рассказать дочери.
Агата не слушала ее. Она внимательно разглядывала мать, откинувшуюся на подушки, в кружевах белья; смотрела на ее дряблые руки, лицо без грима, выступающие сухожилия на шее.
"Стареет. . Боже, не отнимай ее у меня!"
И вдруг доверительно призналась:
— Знаешь, мама? Кажется, я снова... Фройлану я пока еще ничего не сказала.
— Как это скучно. Один за другим подряд. Если так пойдет дальше...
Едва Эсперанса произнесла эти слова, как тут же сообразила, что ей не следовало говорить подобных вещей, но обратно слов не воротишь. Еще вчера она могла так сказать Агате... Ведь она сама без конца твердила: "Не хочу обременять себя детьми. Признаюсь, для меня дети..."