Видно, не уйти мне от четвертования, а Финетте не спастись от моего смертного вопля, подумал Петр и стиснул зубы, которые начали вдруг неудержимо стучать.
Из ворот выскочил отряд голубых мундиров, ведомый человеком с зажженным факелом в руках. Проехав мимо Петра и его провожатых, они замедлили бег.
- Вам не встречался одинокий всадник? - бросил через плечо предводитель отряда, освещавший дорогу факелом.
- Parlez[ Говорите (фр-).],- шепнул капитан Петру, сразу же стоило ему увидеть голубые мундиры, он спрятал свой пистолет.
- Встречался,- ответил Петр,- он поскакал к побережью, по направлению к Римини.
Гвардейцы тронули своих коней и скрылись.
- Но вас мы не впустим в город,- сказал один из стражников, карауливших ворота, которые до сих пор стояли распахнутыми.- Нынче въезд запрещен для всех без исключения и без пардону, даже для самого папы.
- Не важно, мы подождем до утра,- ответил Петр.
- И утром никого не впустят,- предупредил стражник.- Усилена бдительность.
- В Страмбе что-нибудь произошло? - спросил Петр.
- У нас убили герцога,- отозвался стражник, и створки ворот захлопнулись с жалобным скрипом.
- Ну теперь вы сами поглядели и убедились,- обратился Петр к капитану.
- А я и говорил, что мы поглядим,- возразил капитан.- Запомните, если я сказал, что это случится, значит, оно случится.
- Ладно, запомню,- сказал Петр.- И был бы вам признателен, если бы вы оказали мне любезность и велели Гино и Пуччо перестать тыкать меня под ребра своими пистолетами.
Капитан сердито буркнул, отдавая нужный приказ.
- По-моему, вы изменили свой взгляд на создавшееся положение еще до того, как получили соответствующую информацию,- сказал Петр, когда они снова тронулись вперед, на сей раз повернувшись спиной к Страмбе.
- Ну да,- отозвался капитан,- я велел отвечать вам, потому что не хотел, чтоб меня узнали по незначительному, но все же акценту, я уже понял, чем тут пахнет. Герцог послал бы за вами наших ребят, и уж никак не бледно-голубых. Однако из ворот выскочили они. Ergo [ Значит... (лат.)]..
- Ergo, надо брать ноги в руки,- добавил Петр. Следует заметить, что эти добавления он изобразил,- чтобы доставить удовольствие капитану,по-французски, оборотом, не менее грубым, foutons Ie camp[ убираться прочь (фр.).]
И на самом деле, капитану это доставило немалое удовольствие.
- Правильно, foutons Ie camp,- согласился он.- Сдается, ничего более подходящего сделать нельзя. Но куда?
- Естественно, в Рим, где сейчас герцогиня со своей дочерью,- сказал Петр.- Их хозяин, кардинал Тиначчо, кузен герцога, очень влиятелен, и с его помощью мы вышибем ворота Страмбы и схватим Джо-ванни Гамбарини за шиворот.
- Заранее радуюсь этому,- отозвался капитан.- Я расплачусь с ним за эту помесь осла с верблюдом, и за идиота, и всякие прочие прелести, которые по его вине мне пришлось проглотить.
- А я за паршивого негодяя, изменника и подлую тварь,- заметил Петр.
- Вот разве что нам ничего не глотать, а самим свести счеты друг с другом? - проговорил капитан с вопросительным оттенком в голосе.
Петр удивился.
- Но зачем?
- Боюсь, что так велит долг чести,- сказал капитан.
- Почему? - Петр повторил свой вопрос.
- Я полагаю, что выразился вполне ясно,- сказал капитан.- Задета наша честь. Мы взаимно оскорбили друг друга, а подобные оскорбления могут быть смыты только кровью.
- Вы действительно считаете меня презренным негодяем, изменником и подлой тварью? - спросил Петр.
- Нет, не считаю,- ответил капитан,- но эти слова я произнес вслух.
- Ну в таком случае извинитесь, если, по-вашему, это так серьезно,предложил Петр.
- Но прежде вы принесете мне свои извинения за эту помесь осла и верблюда, вы ведь моложе меня,- сказал капитан.
- Ну так я извиняюсь, и дело с концом,- отозвался Петр.
- Ни с каким не с концом,- не согласился капитан.- Кодекс рыцарской чести требует, чтобы извинение было произнесено со смирением и без всяких небрежностей. Понятно, что тот, кто извиняется таким образом, наносит ущерб своему достоинству и чести.
- Пошли вы к чертовой бабушке с этой своей честью,- произнес Петр.
Даже в темноте стало заметно, как капитан расправил плечи и надулся:
- Мсье, такого мне еще ни от кого не доводилось слышать.
- Ну так теперь вы услышали это от меня,- буркнул Петр, которому размолвка поднадоела.- Ей-богу, вы, чувствительные недотроги-кавалеры, у кого только и разговоров что о чести, ни капельки не задумываетесь, что значит эта самая достопочтенная честь и с чем ее едят. По-вашему, не важно, хороший я или плохой человек, важно, кто и что обо мне скажет. Негодяя считают человеком чести до тех пор, пока кто-нибудь не назовет его негодяем; тогда с оружием в руках он должен защищать свою честь; но в такой же ситуации оказывается и человек, до мозга костей порядочный и честный, о ком несправедливо высказано мнение, что он негодяй; это же смешно до слез, капитан. Вы же на самом деле вели себя как идиот, когда и себя, и меня под пистолетами доволокли чуть ли не до порога смерти, но это, очевидно, не важно, тут все в порядке, об этом не стоит и говорить, а вот что я, взбешенный этим, обозвал вас идиотом,- это да,это, по-вашему, необходимо смыть только кровью. Когда-то я тоже был таким же самолюбцем и недотрогой - просто беда. Но что вы, пожилой человек, у которого уже седина пробивается в волосах,- все еще самолюбец и недотрога это меня удивляет.
- Я гасконец, а мы, гасконцы, очень бедны, и единственное наше достояние наша честь,- ответил капитан д'0берэ.- И в своем странном восхвалении бесчестности, которого я от вас, молодой человек, не ожидал, вы снова несколько раз задели мою честь. То, что вы послали меня вместе с моей честью к чертовой бабушке,- это ладно. Но ваше заявление о том, что я и на самом деле вел себя как идиот, а главное - то, что вы назвали меня пожилым человеком, у кого уже седина в волосах,- этого я вам не прощу.
- Ну и не прощайте,- со вздохом проговорил Петр.- Пожалуйста, я в вашем распоряжении, но теперь темно.
- Ладно, я убью вас завтра,- согласился капитан. Они продолжили свой путь и вопросов чести больше не касались.
Доскакав до перепутья, места своей сегодняшней драматической встречи, они издали заметили желтый отблеск факела, которым голубые освещали себе путь, двигаясь к побережью. Наши путники направились в другую сторону, в глубь италийского полуострова, к Перудже.
Когда восходящее солнце стерло следы движения месяца и звезд, в розоватом облаке утреннего тумана их глазам открылась прелестная картина, край, сравнимый с зеленоватым морем, откуда проступали прозрачные островки, украшенные кудрявыми разветвленными деревьями и голубоватыми тенями от колонн и стен, с грудами больших каменьев, давным-давно нагроможденных языческими богами; эти голые исполины извлекали их со дна реки, стряхивая со своих кудрей серебристые водные брызги, и упивались головокружительной роскошью хаотического творения. Через час езды воздух так очистился и посветлел, что за целые мили впереди можно было рассмотреть каждый листочек дикого плюща, стелющегося по остаткам древнеримского водопровода, каждую тростинку, растущую на берегах небесно-голубых озер, и каждое окошко далеких домиков, замков и соборов.
- C'est un beau pays, 1'Italie [' Италия - прекрасная страна (фр-)],заметил капитан д'0берэ, покручивая усы.- Прекрасная страна, эта Италия. Почти такая же прекрасная, как la Gascogne [ Гаскония (фр.).].
Около десяти утра они добрались до реки Тибрис, или Тибр, отделяющей землю Сполетскую, иначе говоря, Умбрию, богатую виноградными и оливковыми рощами и инжирными деревьями, от краев Тосканских. В прежние поры река эта именовалась Альбула, как свидетельствует о том божественный Вергилий в восьмой книге "Энеиды", в таких чарующих стихах: Много здесь было царей и средь них суровый и мощный Тибр,- в честь него нарекли и реку италийскую Тибром. И пoтеряла она старинное Альбулы имя,[ Вергилий. Энеида. Пер. С. Ошерова. ИХЛ, 1979.].
На скалистом холме между этой рекой и округлым озером, называемым Тразимено, с тремя островками, бесчисленными бастионами укрепленных дворцов и зданий, возносился к небу город Перуджа, окруженный крепостными валами, что помнили еще древних этрусков, по всей Италии славящийся храбростью своих граждан, из-за чего про перуджанцев говорили: "Perusini superbi, boni soldati"[' "Перуджанцы гордые, храбрые солдаты" (ит.). ] . Поскольку эту свою, вошедшую в поговорку, храбрость перуджанцы не могли постоянно доказывать в серьезном деле, они, за неимением ничего лучшего, дрались и воевали меж собой, истязая друг друга; этим и объяснялся бросавшийся в глаза переизбыток выше упомянутых приватных оборонительных башен и сооружений.