Что за черт?! Ульрих, вопреки всем ожиданиям, не падает навзничь, а остается стоять, причем весьма прямо, и на его тонких губах играет легкая улыбка. Просто он догадался гораздо раньше меня, что мой пистолет пуст, словно школьные классы летом: последнюю пилюлю я скормил Кинг-Конгу.
— Нет, дружище, скорее вот так, — нараспев протянул Ульрих и не спеша поднес руку к внутреннему карману пиджака.
Вот сволочь, знает, что я безоружен, что между нами — эта треклятая фисгармония, и я не могу ему помешать, — и тянет время. Куда ему торопиться…
В подобных случаях полезно бывает напомнить себе, что, если поставить одну ногу впереди другой и быстро повторить это много-много раз, результаты могут быть просто потрясающими!
По счастью, я не успел прикрыть дверь — прыжок назад, и я уже в коридоре. На днях надо будет устроиться кроликом к какому-нибудь фокуснику: у меня есть способности. Ульрих из окна стреляет мне вслед, но его милые послания попадают лишь в торчащие по сторонам деревья.
Мокрый асфальт пахнет дождем и водорослями; то и дело оглядываясь, ковыляю вперед. Неосторожно, конечно, оставаться на этом шоссе, слишком оживленном для человека, за которым уже, может быть, гонятся. Но так, по-моему, куда лучше, чем петлять по дюнам, не зная местности и не подозревая о возможных ловушках.
За поворотом показалась какая-то деревенька. У большого приземистого дома стоит немецкий грузовик, битком набитый, если нюх мне не изменяет, свежим хлебом. Мотор работает на тихом ходу, значит, скоро машина уже будет рассекать ночной туман.
Это как раз то, что мне нужно, и я, не раздумывая, забираюсь в кузов. Уж здесь-то сероштанники точно не станут меня искать. Как следует спрятавшись за штабелем хлебных буханок, я жду… Ожидание было недолгим: два фрица споро простучали сапогами по лесенке в кабину, и мы трогаем.
Осторожно выглядываю из-под чехла: грузовик мчит вдоль побережья, на полной скорости оставляя позади спящие городишки. Через некоторое время чувствую, что машина начинает притормаживать — пора покидать экипаж, а то симпатично будет, если я приземлюсь как раз во дворе казармы, от подвала до флюгера забитой солдатней! Бр-р-р, от одной этой, мысли мурашки по коже…
Я повисаю на руках и — хоп-ля — прыгаю на дорогу. Лодыжку пронзает острая боль, и я с ужасом думаю, что вывихнул себе ногу. Но нет, похоже, все тип-топ.
Не спеша, наслаждаясь свободой, бреду по мокрому после дождя шоссе. На указателе огромными буквами написано: «ОСТЕНДЕ, 2 КМ».
Хлопаю себя по карманам, хоть бы где сигаретка завалялась, но — увы! Карманы пусты, как пуст и пистолет, который я обнаруживаю в одном из них.
Вот это-то как раз обидно. На свет просматриваю обойму и — так твою растак! — не могу сдержать ругательства: пушка вовсе не пуста!!! В заряднике еще целых четыре патрона, а выстрела не было потому, что, прихлопнув Бозембо, я случайно сдвинул предохранитель. Этот хренов Ульрих так никогда и не узнает, до какой степени ему повезло!
ГЛАВА 8
До Остенде я добрался уже совсем поздно. Дождь так и не перестал, а наоборот, как будто лишь усиливался с каждым часом. В затхлом воздухе пахло лежалой собачьей шерстью, углем, смазкой…
Сейчас явно не время осматривать город, и я вваливаюсь в первую попавшуюся гостиницу. Довольно приличное заведеньице, неподалеку от конечной трамваев, курсирующих по Рут Руаяль. Портье за сносную цену предлагает мне комнатенку на четвертом и, услышав в ответ: «Пойдет, давай…», протягивает ключи и указывает на лифт.
М-да-а, клетушка, конечно, не Бог весть что: холодная, голая, отдающая — как и весь город — сыростью. На кровати — пурпурное покрывало… Нет, не номер, а ателье художника-модерниста! Ну, мне на красном кошмары не снятся, и я, не важничая, плюхаюсь в эту красную пустыню и уже через пару минут дрыхну без задних ног. Но даже во сне я слышу всю мощь своего храпа! Я так храплю, что соседи должны хвататься за одежонку и нестись сломя голову в бомбоубежище, спасаясь от налета американской авиации.
Я смертельно устал, я пьян от свежего ветра и по горло сыт сегодняшними приключениями. Засуньте мне в задницу зажженную динамитную шашку, я и то не проснусь! Надо как следует выспаться, чтобы держаться с утра на ногах — кто знает, что завтра может наклюнуться интересненького.
Разбудил меня вежливый стук в дверь. Распахиваю зенки — матерь Божья, да за окном уже ясный день! Вот что значит, что земля крутится…
— Чего надо? — спрашиваю я сквозь дрему.
— Завтрак для месье…
Что ж это за дерьмовая хибара такая, где вас будят без предупреждения и насильно впихивают жратву, которую вы, к тому же, не заказывали?! Ну, хрен с ним, в любом случае, это как нельзя кстати, я чертовски проголодался.
С трудом поднимаюсь и иду отпирать дверь. Моему взору предстает пара ребятишек — этаких шкафов старинного ореха, которые без лишних слов заходят в номер; один из них при этом упорно держит правую руку в кармане.
Я — мужик не промах, и сразу врубаюсь, что имею дело с легавыми, да не с хиловатыми бельгийскими шпиками, а с настоящими гитлеровскими головорезами.
— В чем дело, господа? — любезно осведомляюсь я.
— Мы из рейхсполиции, — растягивая слова, выговаривает тот, что, похоже, заправляет церемонией.
Другой же направляется прямиком к моему шмотью, брошенному на стуле, и принимается тщательнейшим образом прощупывать — а не завалялось ли там чего из оружия… Здесь, правда, этот тип прокололся — своего маленького друга я, когда ночую в незнакомых местах, обычно кладу под матрац.
Первый заявляет:
— Вы арестованы. Одевайтесь!
Спрашиваю, стараясь потянуть время:
— А, собственно, за что?
Тот лишь пожимает плечами.
— Но ведь не арестовывают же людей просто так, безо всякого повода!
— Что вы, конечно, нет, — с ухмылкой шекспировских злодеев отвечает мне ореховый шкаф, — вы обвиняетесь в убийстве и… может быть, еще кое в чем, — заканчивает он, сладко улыбаясь.
Ну что ж, значит, я в некотором роде уволен. Моя карьера секретного агента на службе у Интеллидженс-Сервис была недолгой, а ребята с майором Паркингсом во главе станут думать, что Сан-Антонио, ас асов французской контрразведки — всего лишь маленький барахляный мальчишка с грязной попкой. И будут по-своему правы — куда это годится, подставиться на первом же деле! Ох, и почешут они языки по моему поводу…
Двое амбалов внимательно следят за мной — один у двери, другой около окна. Тот, что за привратника, все так же держит руку в карманчике своих брючонок. Его томные взгляды в мою сторону не оставляют никакого сомнения: дернись я, и он нашпигует меня пулями, как баранину — чесноком.
— Одевайтесь, — повторяет его напарник.
Принимаюсь пехтериться, ворча вполголоса для пущей убедительности: моя цель — пройти за идиота, весьма удрученного таким поворотом событий; два этих парня должны быть уверены в том, что клиент порядком сдрейфил. Они — сами, кстати, неслабые трусохвосты — до того считают себя суперменами, что все остальные для них — всего-навсего драющие сортиры шестерки.
Рыбка клюнула: расслабившись, ребятишки начинают веселиться и отпускать в мой адрес всякие шуточки на своем варварском наречии. Я уже одет и тянусь за туфлями, усиливая впечатление тем, что не сразу их нахожу: изображаю из себя жутко взволнованного… И изображаю, надо вам заметить, небезуспешно — когда я присаживаюсь на край кровати зашнуровать свои шкарята, они и ухом не ведут, а так, спокойно поглядывают на меня время от времени.
Со шнурками порядок… Ну, пора хватать удачу за хвост! Если в данный момент она вышла прогуляться, то я сильно облажаюсь, если же нет — неплохой шанс выбраться из этого дерьма.