На одной из улиц Лева подвел Сергея к домику с мемориальной доской на стене. Сергей узнал, что здесь в революционные годы была конспиративная квартира подпольного ревкома.
— Сюда приходил ваш дедушка, — сказал Лева.
— Да, Лева, приходил он сюда, — откликнулся Сергей. — Ведь ему тогда было примерно столько, сколько мне сейчас.
И Сергей представил себе, как в темную ночь пробирался Придорожный к этому дому. Стояла, наверное, первозданная тишина, мерцали в черноте неба звезды, и он, единственный, шел по этой улочке, были слышны его осторожные шаги, потом Придорожный тихонько условным стуком в окно давал знать о себе. Еще немного, и скрипела калитка, кто-то невидимый открывал ее, и Придорожный исчезал за ней.
Голос Левы возвратил Сергея в сегодняшний день:
— Пойдемте к башне Климента.
Сергей и Лева были у башни Климента, где стоял Придорожный днем перед своим арестом, разыскали место, где помещался ФЛАК, побродили возле Генуэзской башни: там когда-то стояло деревянное здание — местный театр, а в нем блистала Елена Степовая. Прошли примерно тот путь, который Придорожный совершал из тюрьмы в контрразведку… «Что испытывал он, — подумал Сергей, — ожидая в любой момент экзекуции? Наверное, все же страх. Но важно, что дедушка его побеждал. А смог бы я, как он, выстоять?» Вопрос впился в Сергея и этакой занозой засел в нем, беспокоил. Ему хотелось предельно честно ответить самому себе. Понимал: для этого надо вообразить себя в обстоятельствах, в которых оказался Придорожный. Но Сергей так и не смог разобраться в себе.
Здесь, в Феодосии, былое деда встало зримо, весомо перед глазами внука. Тот как бы побывал в дедовском прошлом.
В один из последних дней августа Сергей и Вика стояли с вещами на платформе вокзала. Они уезжали домой, их провожало все семейство Свирских. Вика в левой руке держала подарок — букет роз.
— Кончились золотые денечки, — сказала с грустной улыбкой Вика. — Спасибо вам.
— Да, спасибо! Ждем вас в Москве, друзья, — присоединился Сергей. — Там, Лева, я тебя буду водить по городу.
— Обязательно приеду, — откликнулся мальчик.
— Приезжайте еще, молодые люди, — пригласила жена Свирского, невысокая полная женщина. — Приезжайте.
— Большой привет от всех нас бабушке, маме, папе, — сказал Михаил Ефимович. — До отхода — пять минут. Вам лучше занять места.
Стали прощаться. Сергей и Вика поднялись в тамбур.
— До встречи! — крикнул Сергей.
Поезд тронулся, стали медленно уходить назад море, пляж с купающимися. Они стояли у окна и махали оставшимся на перроне.
— Прощай, Феодосия, — сказала Вика.
— Лучше до свидания, — поправил ее Сергей.
Она молча пожала плечами.
СЕРГЕЙ И ВИКА
Вскоре после возвращения в Москву Вика переехала к Сергею.
— Сережа, — сказала Любовь Ионовна, — поговори с Викой о питании. Как вам удобнее, с нами или отдельно?
— Мне лучше вместе, но вот Вике… Хорошо, узнаю.
Он спросил у жены.
— Не знаю, Сережа, — ответила Вика. У нее на лице были разочарование и скука. — Наверное, неудобно отдельно.
— Ты чем-то недовольна?
— Тебе хорошо — ты дома. А я лишний раз стесняюсь из комнаты выйти, должна, как собака на привязи, в своей будке сидеть. Что за жизнь? Я привыкла дома чувствовать себя как дома, у себя на Остужева. Ходишь по квартире в чем хочешь. Распоряжаешься всем, как тебе нужно. Знаешь: это — твое. А тут? Думаешь, что скажут Любовь Ионовна, Федор Тарасович или бабушка, если поступлю по-своему.
— Вика, ну как же? Ты напрасно так себя чувствуешь. Пойми, к тебе все относятся очень хорошо. Ты привыкнешь скоро. Вот увидишь. Знаешь, бабушка говорит, что ты красивая.
Вика помолчала, потом сказала:
— Я вижу, вы люди хорошие. Но, понимаешь, все говорят: молодые должны жить самостоятельно.
— Как это? — не понял Сергей.
— В отдельной квартире без родителей, — заявила она с расстановкой.
— Что же мы должны для этого делать?
— Какая беспомощность! — с раздражением заметила она. — Надо разменять эту квартиру так, чтобы у нас была своя, отдельная.
Сергей с удивлением смотрел на нее, потом медленно произнес:
— Ты понимаешь, что говоришь? Нарушить то, что складывалось десятилетиями. Здесь жил дедушка.
— Ну и что? Из-за этого мы не имеем права на самостоятельную жизнь? — жестко сказала она. — Ты понимаешь, я хочу, чтобы у нас была настоящая семья. А так мы при родителях. Не хочешь разменивать, давай вступать в кооператив.