— Ну что ж, довольно, — сказала бригадир. — Чуть, правда, пережимала, но дело у тебя пойдет.
Валентин Васильевич зашел в салон, поинтересовался успехами Вики, сказав при этом, что может быть широко полезен Алевтине Егоровне, и просил ее покровительствовать жене — поставить молодую косметичку на ноги.
— Да уж мы сделаем, сделаем. Будет она в порядке. Самое главное — руки у нее хорошие. Наш она человек.
Алевтина Егоровна оказалась права: Вика быстро освоилась с келейной атмосферой салона, с кругом в основном постоянных его посетительниц, в который время от времени вклинивались и случайные. У них бригадир тонко выспрашивала, кто, что они, и, делая выводы об их практической полезности, приглашала их в кресло к той или иной косметичке: нужных — к квалифицированной мастерице, негодящихся — к начинающей, для ее практики, притом с таким расчетом, чтобы косметичка работала вполсилы, — таких клиенток приручать не стоило: балласт.
Вике в первые месяцы попадался именно такой балласт. На них без опасения, что этим клиентам может что-то не понравиться, она отрабатывала приемы косметических процедур: массажа, наложения масок, макияжа…
Бригадир с пристрастием наблюдала за Викой, она была ей симпатична — располагали ее способности, возможности мужа, внешность. Алевтина Егоровна видела, что Вика может легко войти в доверие к клиенту, к ней стремятся попасть еще раз.
И Алевтина Егоровна решила, что пора Вике дать кого-нибудь из постоянных клиенток.
Как-то прикатила ответственная дама из министерства.
— Пожалуйста, пожалуйста, Анна Юрьевна, вы, как всегда, точно к назначенному времени.
— Да, Алевтина Егоровна, у меня ни минуты лишней. Моя Лена, надеюсь, свободна?
— Садитесь, милочка, к нашей новенькой — будете довольны. Я ручаюсь. Худа вам не пожелаю. Не первый год знакомы.
— Сяду, потому что времени нет.
И, с неохотой ступая по мягкому серо-зеленому паласу, направилась в сопровождении заведующей в кабину к Вике.
Бригадир отозвала Вику, шепнула:
— Твоя судьба — в твоих руках. Зовут ее Анна Юрьевна.
Когда дама села в кресло, Вика спросила:
— Что желаете, Анна Юрьевна?
— Массаж, девушка.
— Меня зовут Вика.
— Очень приятно.
— Вам полный массаж?
— Да.
— Пожалуйста, снимите кофточку.
«Ну хорошо, — подумала Вика, — я тебе покажу массаж, сама ко мне будешь проситься. Отобью у Ленки».
Вика почувствовала в себе вдохновенную уверенность, в пальцах появилось легкое покалывание. «Получится, обязательно получится», — сказала она себе.
Вика убрала волосы клиентки под белую косынку, шею и грудь покрыла белым же пеньюаром, нажала педаль под креслом, оно приняло почти горизонтальное положение.
— Анна Юрьевна, теперь вы расслабьтесь, пожалуйста. Чувствуйте себя так, будто вы отходите ко сну.
В салоне играла тихая музыка, она вызывала в памяти спокойные краски летнего заката где-нибудь в среднерусской полосе, умиротворяла; воздух в салоне был чистый, теплый — неслышно работали кондиционеры.
Вика протерла лицо клиентки лосьоном, наложила горячий компресс, затем нанесла смягчающий крем. И заскользили, залетали Викины руки. Ее движения были точны, ритмичны, в то же время ласково-успокаивающи. Она видела, что ее дама постепенно впадает в полудремотное состояние. Это Вике и требовалось.
…Когда массаж закончился и Анна Юрьевна встала из кресла, отдохнувшая, посвежевшая, в кабину вошла бригадир. Она с нетерпением ждала окончания сеанса.
— Послушайте, Алевтина Егоровна, — сказала клиентка, — Вика — чудесница и полностью оправдывает название вашего салона.
— Я же сказала вам: останетесь довольны.
— Теперь уж не знаю, к кому мне в следующий раз садиться — к Лене или Вике:
В кармашек Викиного халатика клиентка сунула трехрублевую бумажку.
— До свидания.
— До свидания, рады будем вас видеть, Анна Юрьевна.
Когда дама удалилась, бригадир сказала Вике:
— Поздравляю тебя. Хорошо, молодец. Она — женщина капризная.
— А вы знаете, Алевтина Егоровна, мама всегда говорила, что у меня руки целебные. Болит у нее голова, я приложу ладонь к больному месту, через некоторое время все проходит.
— Вот и ладно — это нам годится.
С этого дня Вика, что называется, окончательно, двумя ногами стала на этом месте — теплом и денежном.
— Живи сама и давай жить другим, — говорила Алевтина Егоровна. И слово у нее не расходилось с делом. Она, по ее выражению, сама «имела», и косметички уносили домой четвертной, а то и больше, и конечно же план выполнялся и перевыполнялся.