В о п р о с. Но люди попали в беду, они нуждались в вашей помощи. Вы подумали об этом?
О т в е т. Нам это не пришло в голову.
В о п р о с. Однако Казьминой это в голову пришло. Чем вы можете объяснить, что она все же осталась?
О т в е т. У нее были личные мотивы, а не общественные…»
«Личные мотивы» у Гали действительно были. С ее разрешения я предаю это гласности. Алексей Сафронов был для нее не «просто товарищ», а друг, и она не захотела оставить его в эту трудную, критическую минуту. Сафронов двигаться не мог: его растерли водкой, накормили, дали воды. Ольга Королева по-прежнему ничего не видела. Пастух Крайнев и Галя Казьмина вдвоем пошли в район Могильного обрыва — на поиск.
Уже совсем стемнело. Девяносто четвертая вернулась на «Армянский» и преспокойно варила обед. Трапеза заняла четыре часа, хотя за час даже слабейший мог бы спуститься на базу «Кавказ» и рассказать о драме, разыгравшейся в горах.
Крайнев и Казьмина в полной темноте несколько часов блуждали по заснеженному, таящему опасности лесу. Поздно ночью они привели в приют спасенных ими людей. Судьба по крайней мере человек двадцати все еще была неизвестна.
Семеро из тех, кто не был найден, грелись в этот момент у костра и предавались воспоминаниям о приключениях, выпавших на их долю. Им тоже пришлось нелегко при спуске к ручью, их тоже валил буран и глушил ветер. Им тоже отнюдь не было жарко, несмотря на теплые вещи, извлеченные из рюкзаков. И конечно, их тоже охватил-таки страх, когда они остались ночью в лесу, на снегу, без крова, вдали от людей.
Но оторвались от своих товарищей они вовсе не по злой воле рока, а по своей собственной воле, отлично сознавая, что именно они делают. И зачем.
Когда Сафронов после спуска к ручью ушел на розыск оставшихся, семеро самых опытных и выносливых — две женщины и пятеро мужчин — бросили слабых и «решили пробиваться, рассчитывая лишь на себя»: так показывал потом на следствии инженер-конструктор Анатолий Иващенко.
«Считаю, что мы поступили правильно, — продолжал он. — Конечно, наш уход усложнил положение оставшихся. Если бы мы были все вместе, многие из погибших остались бы живы. Но должен ли я считать ответственным за случившееся себя? Нами плохо руководили… Если бы мы остались, может быть, выжили бы другие, но погиб кто-то из нас…»
«В о п р о с. Почему вы самовольно ушли от группы?.
О т в е т. Я как все… Вижу, уходят шестеро других, и я с ними.
В о п р о с. Но вы обещали вытащить из пропасти своего упавшего друга. Почему вы не сделали этого?
О т в е т. Рожанский к тому времени уже погиб.
В о п р о с. Вы это знали точно?
О т в е т. Предполагал.
В о п р о с. Это случилось днем 10 сентября?
О т в е т. Да».
«Рожанский Семен Семенович, 1940 года рождения… умер от переохлаждения организма… Смерть наступила не ранее 11 сентября…»
У другого члена «великолепной семерки» — Виктора Стеженцева — оказался неплохой «аварийный запас»: продукты, одежда, надежно укрытые от влаги бумага и спички. И даже карта — плохонькая, но все-таки карта, пригодная для ориентировки.
«Мы не должны расплачиваться за легкомыслие инструкторов, — напишет он потом в собственноручных показаниях следователю. — …Я был уверен, что помощи ждать неоткуда, и рассчитывал только на себя».
Следователь попросит уточнить: на кого же тогда должны были рассчитывать те, у кого меньше сил? Стеженцев ответит — опять же собственноручно:
«Самым основным фактором, приведшим к катастрофе, явилось отсутствие воли к жизни у большинства людей. Кто хотел выжить — тот выжил».
Последнюю фразу, как афоризм, он жирно обведет чернилами несколько раз и трижды еще подчеркнет.
Значит, жить не хотела Зина, умолявшая помочь ей добраться до балагана? Или Таня Федяева, тоже, как и Зина, мать двоих детей, оставшихся сиротами? Или Сеня Рожанский, висевший над пропастью не менее суток, терпеливо ожидая, когда протянется к нему рука друга?
Но оставим эти риторические вопросы. Задавать их бессмысленно. Познакомимся лучше еще с одним из тех, кто хотел и сумел выжить.
Кандидат технических наук, доцент института Трофим Иванович Зотов был одним из «старейшин» группы. И по возрасту (43 года), и по туристскому опыту, и по общественному положению. Чтимый студентами преподаватель, солидный ученый, душа компаний, признанный вожак походов и экскурсий. На его туристском счету — не то что кавказский маршрут первой категории (то есть простейший из всех возможных), но и труднейшие походы по Карпатам и Алтаю. И сейчас, когда пишутся эти строки, он, кажется, где-то в Киргизии: путешествует по Тянь-Шаню.