Он сейчас поедет домой, сделает себе горячего чаю, а потом продолжит поиски Лизаветы. Расслабляться рано, нужно объехать вокзалы.
– Лиза, я не понимаю, почему после того, как поступил с тобой этот негодяй, ты продолжаешь его оправдывать! – Ленка задумчиво посмотрела на третий по счету кусок торта, покачала головой и решительно отодвинула блюдце.
Они сидели в Лизиной кухне и в сто первый раз обсуждали одно и то же. Прошло уже две недели со дня ее возвращения. За эти две недели много чего успело произойти в Лизаветиной жизни. Иван Семенович встретил ее как родную, с распростертыми объятиями и радостными вздохами, и тут же вручил ей свою очередную рукопись, деликатно намекая, что время не стоит на месте. Кажется, он даже не заметил, что Лиза теперь общается с ним посредством речи, а не с помощью записок. Зато все остальные моментально это заметили. Не то чтобы от души за нее порадовались, но удивились – это точно. Она, как по мановению волшебной палочки, перестала быть отверженной. Мало того, позавчера ей наконец удалось найти работу.
Этот детский сад был не из самых передовых, зато он находился близко от Лизиного дома, и там требовался логопед.
В общем, жизнь налаживалась. Раньше о таком Лиза могла только мечтать. Раньше, но не теперь. Теперь ей не было покоя, теперь все ее мысли были только об одном.
Легостаев. Сначала она его жалела, потом обижалась на него, потом – не без участия подруги Ленки – тихо ненавидела. Но в итоге пришла к неутешительному для себя выводу – она любит Макса Легостаева ничуть не меньше, чем любила до того момента, как он сказал: «У тебя есть пять минут на сборы». И с этим чувством ей теперь предстоит научиться мириться и как-то жить. И сеансы психотерапии, которые почти ежедневно устраивала ей Ленка, ничего не изменят, только еще больше разбередят душевную рану. Этому нужно положить конец. Вот прямо сейчас.
– Лен, я его не оправдываю, я его люблю, – сказала она и разревелась.
– Любишь?! – Ленка испуганно обхватила руками свой округлившийся живот. – Любишь этого тирана? Этого негодника, смеющего поднимать руку на женщину?! Этого плейбоя?
Лиза молча кивнула.
– И давно с тобой это приключилось? – немного успокоившись, спросила подруга.
– Давно, почти сразу, – да, теперь, когда она созналась в главном, можно со спокойной совестью признаваться в том, что она влюбилась в Легостаева практически сразу, как только увидела его модно стриженный затылок.
– А что он?
Лиза улыбнулась сквозь слезы. Смешная у нее подруга – только что костерила Легостаева на чем свет стоит, а теперь вот пытается вызнать, какие он испытывал чувства к своей прислуге.
Лена заметила ее улыбку, сказала, смущаясь:
– Я вот тут подумала – Легостаев этот тебя столько раз спасал, от вражеских пуль собственным телом прикрывал. А зачем ему все это? Нет, ну сама посуди, зачем мужику рисковать жизнью из-за девахи, к которой он совсем ничего не испытывает?
– Ну почему же совсем ничего не испытывает? – Лиза вытерла слезы. – Он испытывает жалость, а еще – ответственность. Ясно?
Ленка покачала головой, спросила после долгих раздумий:
– Лиз, а он знает твой адрес, ну, так, на всякий случай? Вдруг извиниться надумает?
– Извиниться?! – Пришла Лизина очередь удивляться. – Лен, он считает, что это я уничтожила его коллекцию. Он меня чуть не убил тогда. С чего ему извиняться?
– А если бы он узнал правду? Ну, там, анонимный доброжелатель?
– Лен, не вздумай!
– Даже если бы и вздумала, – с досадой сказала подруга, – у меня же нет его адреса. А может, ты мне его…
– Нет, – твердо сказала Лиза, – ты не будешь ничего писать Легостаеву, потому что… – она запнулась, – потому что это все равно ничего не изменит.
То, что Макс принимал за облегчение, на поверку оказалось двусторонним воспалением легких. Все-таки права была мама, когда говорила, что нельзя бегать по морозу с непокрытой головой, особенно мокрой. Хотя, если разобраться, где голова, а где легкие?
Диагноз ему выставил Вовка. Оказалось, что этот закоренелый хирург еще кое-что понимает и в терапии, а Макс думал, что хирургов хлебом не корми, дай только что-нибудь у кого-нибудь отрезать.
Тревогу забила сестрица Анюта – явилась вечером к горящему, трясущемуся от озноба и кашля Максу.
Он как раз собирался продолжить поиски Лизаветы. Теперь, когда он точно знал, что в моргах ее нет, поиски казались делом пустяковым. Он найдет ее, привезет домой, напоит кофе, а потом они будут разговаривать. О чем – Макс не думал. Сейчас главное – отыскать ее.
Анюта спутала все его планы: окинула брата подозрительным взглядом, чмокнула в лоб и нахмурилась:
– У тебя же температура! Куда только смотрит Лизавета? Кстати, где она? В аптеку побежала? А я тебя предупреждала, все самое необходимое для первой помощи должно быть под рукой, чтобы потом не метаться. А что это ты в куртке? Быстро в постель, температуру мерить!
Макс хотел сказать, что ему не до постели, что нужно искать Лизавету, но Анюта уже толкала его к спальне. Он сдался почти без боя. Решил: вот выпьет аспирина, полежит минут двадцать, пока не спадет температура, и поедет.
Пока он кутался в плед и кашлял, Анюта развила бурную деятельность: сунула ему под мышку градусник, а в рот – таблетку аспирина, заварила свежий чай, извлекла из запасников малиновое варенье.
– Ну где же Лизавета? Когда она наконец явится? – спросила она, усаживаясь на край кровати.
– Она не явится, – прохрипел он, заходясь в кашле.
– То есть как – не явится? Она уехала? – Анюта забрала градусник, бросила быстрый взгляд на серебристый столбик, покачала головой: – Сорок и один…
– Лиза не уехала, – Макс сглотнул колючий ком. – Я ее выгнал.
– Что?! – Анюта чуть не выронила градусник, посмотрела на него с жалостью, наверное, решила, что братец бредит.
– Мы поссорились, и я ее выгнал, – повторил он, – вчера вечером. А сегодня весь день искал ее по моргам. Не нашел. Сейчас отлежусь и снова поеду.
Анна долго молчала, потом спросила:
– Как ты мог ее выгнать? У нее же никого, кроме тебя, нет.
Это «никого, кроме тебя, нет» задело Макса за живое, бритвой полоснуло по растревоженной совести.
– Максим, если это просто глупая шутка, то предупреждаю сразу – со мной лучше так не шутить! Или это все из-за температуры? – Она встряхнула градусник.
– Это не шутка, и температура тут ни при чем, – Макс сел, перед глазами снова заплясали сиреневые круги, к горлу подкатил кашель. – Анюта, мне нужно идти.
– А что у вас произошло? Из-за чего вы? – Кажется, сестра ему поверила. – Ты же не мог просто так… Это из-за твоей теледивы? Максим, что наговорила тебе эта белобрысая стерва?
– Это не из-за Лоры, – он встал, пошатываясь, вышел в гостиную, через пару секунд вернулся обратно с коробкой из-под обуви, бережно поставил ее на кровать: – Это из-за них…
Анюта заглянула в коробку, зажала рот рукой, посмотрела на него испуганно и печально одновременно, прошептала:
– Максим, этого не может быть!
Он тоже не мог в это поверить. А еще ему нужно было выговориться…
Он пил горячий чай, заедал его малиновым вареньем, время от времени заходился в кашле и говорил, говорил…
Анюта слушала молча, когда было нужно, она становилась очень терпеливой.
– …Ей некуда больше деться, мне нужно объехать вокзалы, поискать ее там. Она уже сутки где-то одна, – закончил он свой рассказ.
Анюта-забрала у него пустую чашку, сказала решительно:
– Ты никуда не поедешь.
Он хотел возразить, но сестра нетерпеливо взмахнула рукой, повторила:
– Ты никуда не поедешь, вместо тебя поедем мы с Вовкой.