Ещё одна внезапная новость, окончательно отбивающая весь аппетит.
— Мама, что? — бросив приборы, я ошарашенно смотрю на неё.
— Все почётные гости оповещены о событии, — продолжает она, невзирая на нашу с отцом реакцию. — И твои коллеги тоже, Бастиан, — констатирует она, нервно царапая вилкой по тарелке.
Отец поднимает глаза на мать, откладывая вилку в сторону.
— У меня будет только один вопрос к тебе, Клара, — говорит ей отец ровным тоном. — Почему ты принимаешь решение самостоятельно, не советуясь со мной и другими членами нашей семьи?
— Бастиан… — вздыхает она. — Но ведь я хотела, как лучше…
— Спасибо за ответ. Я закончил, буду в своём кабинете, — резко сообщает отец и, вытирая губы, бросает салфетку на стол.
Широкими шагами он пересекает гостиную и исчезает за поворотом, оставляя за собой шлейф недосказанности.
Мне становится тесно в просторном помещении, хочется выбежать и глотать ртом воздух, чтобы справиться с волной безразличия, исходящей от матери.
— Мама, пару дней назад ты места себе не находила, не разговаривала с нами, не обсуждала нашу общую проблему. А что изменилось сейчас? — Стараюсь сдержать волнение изо всех сил, чтобы губы не дрожали во время тяжелого для меня разговора.
— Меня тогда держали в неведении несколько дней, — сообщает она ледяным тоном. — Зато сейчас я в курсе всего процесса. И, как сказал отец, в скором времени все закончится. Мы не должны давать людям повод думать о нас в негативном свете.
— Я не хочу делать вид, будто все в порядке, — отрицаю я, тяжело выдыхая.
— Надо держать лицо, Эванджелина. И как можно чаще улыбаться. Особенно, когда будет благотворительный вечер, — улыбается она. — Ты красивая, молодая девушка, тебе давно пора начать присматриваться к мужчинам, — с долей романтизма в голосе произносит Клара. — А на мероприятии будет много достойных и щедрых ухажеров, готовых расстаться с холостой жизнью.
Боже, это уже слишком. За скоростью перемен настроения матери не уследить даже профессиональным психологам. С каких пор Клару Ришар стал волновать мой девичий статус? Все это мне кажется сплошным сюром, взятым под контроль матери, решающей вопросы по собственному методу для своей же выгоды. Что будет с Маэлем, она подумала? С отцом? Со мной? Не представляю, какую реакцию выдаст брат, узнав, что отец уже празднует, как ни в чем не бывало.
— Мероприятие в пятницу, — ее голос звучит эхом где-то рядом. — И, милая, — окликает она меня, когда, не выдержав ее рассуждений, я встаю из-за стола, собираясь покинуть ее общество, — в приоритете для тебя — найти крепкую опору. — Ее слова бьют похлеще мокрого хлыста по щекам. — Во всем остальном это забота моя и твоего отца. Мы хотим вам с Маэлем только самого лучшего… — произносит Клара мне вслед, когда я торопливо выхожу из кухни с желанием разрыдаться от тяжёлого чувства непонимания.
Я поднимаюсь наверх и прохожу по коридору, останавливаясь у кабинета своего отца. Подняв руку, тихонько стучусь и жду ответа. Спустя пару минут дверь передо мной открывается.
— Проходи, — произносит отец, направляясь в сторону небольшого столика у стены, где стоит заваренный в фарфоровой посудине чай. — Хочешь?
— Не отказалась бы, спасибо.
— Тогда присаживайся, сейчас налью.
После его слов я усаживаюсь в кожаное кресло и подбираю ноги под себя. Папа ставит на маленький столик, расположенный между нами, чашки с блюдцами и усаживается напротив.
— Я совершенно не понимаю ее… — произношу на тяжёлом выдохе, словно силы сдерживать свои эмоции не осталось.
Отец молча кивает и закидывает одну ногу на другую.
— Неужели она не осознает, что это абсолютно неуместно сейчас? — поднимаю брови в недоумении. — Она так страдала несколько дней, с ума сходила, я переживала за нее, а потом… — я затихаю, переводя сбившееся от нервов дыхание.
— Я хорошо понимаю твои чувства, дочка, — отвечает отец, медленно отпивая чай. — И даже вполне солидарен с ними. Но сейчас я не обладаю огромным количеством времени и внутренних ресусов, чтобы вступать с твоей матерью в дискуссии.
Поднимаю на него глаза, слушая его меланхоличный голос.
— Но она совершенно не думает о твоих чувствах, пап, — вновь опускаю глаза, качая головой. — Иногда мне кажется, что вы из разных миров.
Отец тяжело вздыхает.
— Так и есть. Я встретил Клару, когда строил свой первый дом, — произносит неожиданно он.
Так странно, но я не припомню, чтобы он или мама рассказывали нам с Маэлем историю их знакомства.
— Отец Клары был строителем, и она постоянно навещала его на работе, приносила еду. А когда приходил я, она часто украдкой улыбалась мне, хотя в присутствии своего отца боялась даже посмотреть в мою сторону. Меня её голубые большие глаза сразу покорили. А еще изящная легкость и простота в ней, которая читалась в каждом её слове и действии. Я тогда смотрел на неё и думал, что она совсем другая. Совсем не похожа на тех девиц, что находились в моём окружении. Те были избалованными принцессами, которым были интересны лишь материальные блага противоположного пола и его семьи, чтобы можно было приумножать капиталы и иметь больше связей и власти, а мне… — отец громко усмехается, — это было не интересно. Скучно! Я был пресыщен, совершенно избалован такой жизнью. Мне хотелось приключений, чего-то нового, пускай даже ради забавы. Тогда, в свои восемнадцать лет, я начал ходить по клубам, много выпивать и знакомиться с разными людьми, чем очень сильно раздражал своего отца, который не принимал подобного рода действий. В Лондоне его знали и уважали, а я был грязным пятном на его блестящей репутации. — Папа отпивает чай и с улыбкой на лице продолжает. — Как-то одним летним вечером, когда я ещё раз приехал проверить, как идут дела по строительству, я вновь увидел Клару. Она сидела на стуле подле входа в ещё неготовый дом и что-то читала. Она меня не видела, и я тогда остановился, чтобы подольше посмотреть на неё. На ней, как сейчас помню, был белый летний сарафан-сорочка. А волосы цвета белого шоколада были распущены и вились маленькими кудрями, закрывая тонкие плечи. Её красоту было сложно назвать стандартной, она была очень необычной, привлекающей внимание. И в тот же день я взял себя в руки и решил с ней заговорить. Не так, как раньше. А с намерением узнать больше о ней. Я был не из скромных молодых людей, но почему-то в этот момент был нерешителен. Хотя и был завидным женихом. — Он начинает смеяться, и я вместе с ним. — Уже в восемнадцать у меня было несколько машин, своя конюшня с десятью чемпионами-жеребцами и трёхэтажный особняк на берегу озера. А чего только стоила моя родословная. Я был мальчиком из аристократической семьи, но смущался подойти к простой девчонке, у которой ничего не было, кроме ангельской красоты. И вот… — подытоживает он, — с того самого дня, как я заговорил с ней…