Но когда пришло время ответить на вопрос: «Что ты решила? Хочешь пойти?», я собиралась ответить что-то в своей обычной манере: «Ты знаешь, Дженн, пока для меня все это выглядит странно, даже немного пугающе», но не успела. Не дожидаясь моего ответа, подруга с радостным видом объявила, что купила два билета. Мое несогласие в одностороннем порядке было отклонено, а любые возражения тут же подверглись бескомпромиссному анализу моих иррациональных страхов. Как итог: в переговорах моей подруге нет равных, и она все-таки смогла убедить меня согласиться.
Сейчас, стоя перед зеркалом в этом откровенном наряде, я вновь сомневаюсь в правильности своего решения, но вместе с этим внутри меня есть что-то ещё, что подталкивает меня на этот шаг. Я всю жизнь была хорошей примерной девочкой, которая никогда не расстраивала родителей ни своими оценками, ни поведением в обществе. Но поступив в университет, где позже познакомилась с Дженной, я поняла, что иногда мне очень хочется быть похожей на нее. Она свободна от всего: от чужого мнения, внимания, приказов и настроения. Бойкая, смелая и прямолинейная, какой я никогда не была. Эта ядерная смесь воодушевляет не только меня, но и всех, кто появляется на ее пути. Мы очень разные с Дженн, и мне однозначно есть чему у неё поучиться.
— Эва, ты слишком громко думаешь, — словно вихрь вновь врывается в мои размышления подруга. — Это всего лишь вечеринка. Ты не обязана ни с кем спать, подруга.
— Знаю. Но я же никогда не была на таких мероприятиях…
— Детка, разве тебя не интригует сама мысль, что ты окажешься в месте, где разрешено все? — лукаво улыбается Дженна. — Оказаться в атмосфере полного безумия и стать частью этого хаоса? — Отвлекаясь от поиска нужного украшения, она облокачивается двумя руками на мой туалетный столик и смотрит на меня через зеркало, висящее над ним.
Она права. Мне чертовски интересно оказаться в мире, совершенно отличающемся от моей реальной жизни, где всегда очерчены рамки дозволенного. Где нельзя громко смеяться, ведь ты леди, или выпить больше одного бокала шампанского на светском приёме. Где ты показатель достоинства семьи, и на твоих плечах лежит ответственность за её репутацию.
— Хорошо, хорошо. — Поднимаю обе руки в знак капитуляции. — Ты победила, Дженна.
— А пока наши родители ищут нам достойную партию, — выдавливает она с отвращением, — мы будем отрываться по полной, милая! Мне абсолютно всё равно, что нашим будущим мужьям достанутся давно не девственницы, — дерзко хмыкает она.
— Тсссс! — громко шикнув на неё, стыдливо закатываю глаза. — Дженна, не заставляй меня передумать.
— Да брось, Эва. — Она вновь подходит ближе, касается моей шеи и убирает платиновые пряди с моего лица. — Секс — это прекрасно! Конечно, когда он случается по обоюдному согласию.
От её рассуждений мне иногда хочется закрыть лицо руками. Мы с Дженн ровесницы. Нам обеим по двадцать два года, и мы обе выросли в семьях представителей высшего сословия. Её отец – член общественной палаты Великобритании, мой – с недавнего времени, вице-мэр Лондона. Но несмотря на это, мы очень по-разному смотрим на жизнь и отношения.
Для своих родителей я – цветок, выросший в тепличных условиях, который всегда получал желаемое. И из-за этого чувства благодарности я никогда не смогу быть как моя подруга, которая заводит интрижки направо и налево и спит с теми, кого видит в первый раз. Я даже с Деймоном встречалась втайне от родителей, потому что знала наперёд, какой ответ получу, рассказав им об этом. Ведь Деймон не рос в семье аристократов. Его родители были иммигрантами из Южной Америки. И хоть они не были бедными, их статус совершенно не дотягивал до «проходного балла» для моей семьи. Особенно для моей матери, для которой социальное положение и репутация в обществе важнее личностных качеств. И хоть я и не поддерживаю такой принцип «отбора», в целом я все же понимаю своих родителей. Они хотят для меня всего самого лучшего, и именно поэтому я не могу подвести их.
Но все же, с появлением Дженн в моей жизни, секретов от родителей стало чуть больше.
Для них мы сейчас отправляемся на день рождения друга, чьё имя родители ни разу не слышали. И чтобы не привлекались лишнее внимание, мы с Дженн стараемся говорить шёпотом, находясь в моей комнате. Может быть, я уже совершенно не тот идеальный цветок, каким видят меня родители, раз так бессовестно обманываю их, не испытывая при этом сильных угрызений совести.