— Милая, так зачем тебе понадобилась копия? — ничего не понимает Магнус.
Изо всех сил пытаюсь выкрутиться. Почему я решилась на хлопоты и расходы ради поддельного кольца?
— Потому что я хотела иметь два кольца, — говорю я слабым голосом.
Нет. Плохо. Следовало сказать: «Для путешествий».
— Ты хотела два кольца? — задыхается от изумления Ванда.
— Ну, надеюсь, такое желание не распространится на мужа! — грубовато шутит Энтони. — Верно, Магнус?
— Ха-ха-ха! — громко хохочу я. — Ха-ха-ха! Как остроумно! — Поворачиваюсь к преподобному Фоксу, стараясь скрыть свое смятение. — Ну что, приступим?
Спустя полчаса ноги у меня все еще ватные. Никогда в жизни не оказывалась на краю такой пропасти. Не уверена, что Ванда поверила в мою неуклюжую ложь. Она продолжает бросать на меня подозрительные взгляды, спросила, сколько стоила копия и где я ее сделала, и задала еще кучу вопросов, на которые мне совсем не хотелось отвечать.
Что она там себе думает? Что я собиралась продать оригинал?
Мы прорепетировали, как я буду идти по проходу и как мы пойдем назад вместе с Магнусом. Где встанем на колени, как распишемся в регистрационной книге. А теперь викарий предложил проговорить клятвы.
Но я не могу. Просто не могу произнести эти магические слова в присутствии Энтони, отпускающего не вполне приличные комментарии и высмеивающего каждую фразу. Во время свадьбы все будет иначе. Ему придется заткнуться.
— Магнус, — шепчу я, — давай не станем сегодня произносить клятвы. Это священные слова. А твой папа все испортит.
— О'кей. Я не против.
— Давай скажем их всего один раз. В день свадьбы. — Сжимаю его руку. — Раз и навсегда.
Даже не будь здесь Энтони, мне все равно не хочется предвосхищать главное событие в моей жизни. Не хочу репетировать. Иначе свадьба утратит нечто особенное.
— Согласен с тобой, — кивает Магнус. — Значит… мы закончили?
— Нет, — возмущается Люсинда. — Я хочу, чтобы Поппи опять прошлась по проходу. В прошлый раз ты не попадала в такт музыке.
— Хорошо, — пожимаю плечами я.
— Орган! — кричит Люсинда. — Ор-ган! С самого начала! Скользи ровно, Поппи! Ты шатаешься! Клеменси, где чай?
Клеменси только что прибежала из «Косты», и я краешком глаза вижу, как она в спешке разрывает пакетики с сахаром и молоком.
— Давай помогу! — подхожу я к ней.
— Спасибо, — шепчет Клеменси. — Энтони три куска сахара, Магнусу — капучино, Ванде — бискотти…
— Где мой двойной шоколадный маффин со сливками? — грозно вопрошаю я, и Клеменси подпрыгивает на месте.
— Я не… Я могу вернуться…
— Да я пошутила!
Чем дольше Клеменси работает на Люсинду, тем больше походит на испуганного кролика. Все это может плохо сказаться на ее здоровье.
Люсинда берет свой чай, коротко кивает Клеменси и раскладывает на скамье огромную таблицу. Здесь так много пометок фломастерами, неразборчивых замечаний и самоклеящихся листочков, что я удивляюсь, как она вообще хоть что-то организовала.
— О боже, о боже, — бормочет она, — где телефонный номер флориста? — Она роется в бумагах. — Клеменси!
— Поискать в Гугле? — предлагаю я.
— Это сделает Клеменси. Клеменси!
Бедняжка Клеменси проливает чай. Быстро забираю у нее поднос.
— Очень обяжешь, — с шумом выдыхает Люсинда. — Сама знаешь, мы все здесь ради тебя, Поппи. До свадьбы осталась всего неделя. А работы еще целая прорва.
— Знаю, — смущенно говорю я. — Э… простите.
Не имею ни малейшего понятия, куда исчезли Магнус и его родители, и потому отправляюсь искать их, держа перед собой полный чашек поднос и стараясь легко скользить по проходу; при этом представляю, что на мне вуаль.
— Странно! — слышу приглушенный голос Ванды. — Слишком уж быстро.
Неуверенно оглядываюсь, а потом понимаю, что голос доносится из-за тяжелой закрытой двери сбоку от прохода. Там, должно быть, церковная прихожая.
— Все знают… отношение к браку… — Это говорит Магнус, но дверь такая толстая, что я разбираю лишь отдельные слона.
— Не к браку как таковому! — неожиданно повышает голос Ванда. — …Такая пара! Просто не могу понять…
— Ты заблуждаешься… — подобно фаготу, вступает Энтони.
Я прирастаю к полу. Только бы чашки на подносе не зазвенели. Знаю, подслушивать нехорошо. Но мои ноги отказываются уходить.