Скорчившись на земле, я обозревал окрестности. Они были так же прекрасны, как мне и представлялось, а может даже лучше. Вдоль речушек возвышался лес, который мог дать первоклассную древесину, а позади водных потоков раскинулись огромные, ровные участки плодородных полей, годившиеся под фермерские хозяйства. В тех вон далеких холмах таилась серебряная руда… И почему, черт возьми, я настолько уверен, что там есть серебро?
Знание это сильно меня потрясло. Ничего такого я не должен был знать. Я мог предположить, что в холмах найдутся минералы, но не было никакого способа выяснить наверняка, где они расположены и какими именно окажутся. И все же я знал. Не гадал, не рассчитывал, а знал. Конечно же, уверенность эта была рождена моим новым телом, которое задействовало некий находящийся внутри него и до сей поры остававшийся незамеченным орган чувств. Скорее всего, в дальнейшем, когда этот сенсор заработает в полную силу, я смогу взглянуть на любой участок местности и достоверно узнать, чем он богат. Все это, спору нет, было прекрасно, но, не имея рук и возможности покинуть планету, я чувствовал одно лишь горькое разочарование. Это и был их метод. Вот, что их забавляло. Они достали конфетку и, когда малыш потянулся за ней, оттяпали ему ручонки.
Теплые лучи солнца ласкали мое тело, и двигаться совершенно не хотелось. Мне следовало бы подняться и начать действовать, однако я, вот хоть убейте, не мог даже предположить, что делать дальше. Это конец, казалось мне в ту минуту. Через какое-то время я, возможно, смогу что-нибудь придумать. Но пока что, я просто посижу здесь и выпью еще немного солнечного света.
Так я обо всем и узнавал. Они подкрадывались ко мне незамеченными: все эти новомодные способности, все эти причудливые чувства, все эти новообретенные знания. Я ел солнечный свет. И прекрасно обходился без рта. Всего-навсего питался энергией света. Я размышлял об этой трапезе, об этом впитывании солнечного света и, когда думал об этом, понимал: это не обязательно должен быть солнечный свет. Просто с ним было проще всего. Однако в случае необходимости я мог дотянуться и взять энергию из чего угодно. Мог высосать ее из потока воды. Мог добыть ее из дерева или отнять у травинки. Мог извлечь ее из почвы.
Просто и эффективно. Сложно придумать более идеальное тело. Тот грязный маленький подонок, высунувший башку из норы, сказал, что мое тело было плохо сделано. Конечно же, плохо. Его ведь не разрабатывали. Оно просто эволюционировало на протяжении тысячелетий, делая все возможное с тем немногим, что имелось в его распоряжении.
Я ощущал солнечный свет и впитывал его, и я знал о солнечном свете, о том как он возник — протон-протонные реакции приводят к стремительной перестановке субатомных частиц из одной формы в другую, в процессе чего высвобождается поток изливавшейся со звезды энергии. Конечно, я и раньше, еще будучи человеком, знал эту теорию. Однако, выучив ее однажды, я никогда больше не вспоминал о ней. Теперь же все было иначе. Речь шла не просто об усвоенном материале, а об интеллектуальном познании. Я ощущал это, видел, улавливал. Я мог без особых усилий представить себе атом водорода внутри того средоточия энергии и давления. Мог слышать шипение гамма-лучей, улавливать мельком головокружительный полет новорожденных нейтрино. И я знал: это касалось не только звезды. Я мог проникать в тайны растений, отыскивать микробы и другие крошечные формы жизни, кишевшие глубоко в почве; мог отслеживать процессы, вызвавшие геологическое образование. Не столько зная, сколько пребывая в виде любого из них, я занимал их место и понимал их на много лучше, чем они сами (чем бы они ни были) смогли бы понять себя.
Я замерзал, объятый таким холодом, который не могло растопить тепло солнца. Мой разум обратился в лед.
Ничего человеческого во мне не осталось. Я больше не мыслил как человек. Мой разум и мое мышление, мои чувства и воззрения исказились. Меня изменили, но изменения начали вступать в силу лишь теперь. Это касалось не только моего тела, а всего меня целиком. Я превращался в нечто, чем не желал становиться — чем не пожелал бы стать ни один человек.
Мысль о протон-протонных делах была чертовски неуместной. Имелась уйма других вещей, о которых мне следовало бы думать: о том, как пробраться на корабль, или о том, как заработать на этой планете. Эта планета была станком для печатания денег, я бы в жизни столько не потратил. Но на кой мне, подумал я, теперь деньги? Ясное дело, не на еду, не на выпивку, не на одежду и не на женщин… Мои мысли ненадолго задержались на женщинах. Я подозревал, что был единственным представителем своего вида во всей галактике. И как же, в таком случае, быть с размножением? Окажусь ли я здесь единственным в своем роде, и других не будет? А может, я двуполый и смогу выносить или отложить в виде яйца и других подобных мне существ? Или, возможно, я бессмертный? Стоит ли мне вообще беспокоится о смерти? Может быть, в размножении и вовсе нет никакой необходимости? Неужто, я один такой, и прочие не нужны? Для них просто нет места?