- Ни для кого. Для себя! Надоело мне хуже скотника на ферме выглядеть, - ответила Таня. – Что, не имею право? Я тоже женщина.
- Ты в первую очередь жена! И мать! – привстал Володя со стула. – Признавайся, для кого красоту навела? Ты после свадьбы сестры изменилась, подцепила кого? – злобно ухмылялся Володя.
- Да, конечно. Только и делала, что жалась с мужиками по баням, - Татьяна резко повернулась к мужу и смотрела ему прямо в глаза. Она не забыла тот вечер и ту тётку в цветастом платье.
- Ты как с мужем разговариваешь? – вспыхнул Вовка и влепил жене пощёчину.
Таня отшатнулась. Она прижала свою влажную ладонь к щеке, руки дрожали.
- Дальше что? Поленом будешь гонять вокруг дома? Как у вас тут принято, - злобно прищурилась Таня. – Не нравится такая жена? Чужая больше устраивает?
- Что ты несёшь? – повысил голос Володя.
- Да про вас уже слухи по селу пошли, - прошипела Таня, - про тебя и эту Людку.
- Дура! – стукнул он кулаком по столу. Алюминиевые ложки, вилки, деревянные поварёшки зазвенели в стеклянной банке на краю стола у окна.
- А ты умный? Не можешь удержать свой *** штанах?! Не боишься, что муж её узнает?
Вовка опустил руки и сжал кулаки, ногти впивались ему в ладони, губы вытянулись в тонкую, бледную линию, ноздри раздувались от злости.
- Что, правда глаза колет? – спросила Таня.
В ответ банка со столовыми приборами полетела на пол, разбилась, всё разлетелось по кухне. Следом пустая кастрюля с плиты, потом ведра, тазы, - он крушил всё, что попадалось под руки. Татьяна забилась в угол и закрыла уши ладонями: она испугалась. Она впервые видела мужа таким. На шум выскочила Наташка, схватила мать за ноги. Татьяна сползла по стеночке на корточки и обхватила дочь руками. Наташа билась в истерике.
Володя остановился, лишь когда заметил дочь. Всё стихло. В доме исходил криком Ваня, дочка заикалась от слёз на полу вместе с матерью. Он вылетел из кухни во двор. Таня подхватила дочь на руки и побежала в дом, закрыв дверь на щеколду изнутри. Она беззвучно ревела, растирая слёзы по лицу вместе с тушью, пыталась успокоить детей, но оба надрывались от крика, обхватив мать за шею. Только через полчаса они затихли и оба уснули.
На шум в доме молодых прилетела свекровь, родители жили в нескольких домах от детей и никак не могли слышать, что там происходит. Но добрые соседи сразу кинулись кто на помощь, а кто к Клавдии Михайловне.
- Клавка, беги скорей! – упёрлась в колени руками баба Маша, соседка Тани, пытаясь отдышаться. Она чуть ли не вприпрыжку бежала к своей приятельнице, чтобы сообщить такое. – Беги скорей! Там Володька разбушевался, как бы не прибил жену!
Клавдия Михайловна вытолкала всех добросердечных, нашла сына на заднем дворе и всыпала ему первым, что попалось под руку, - граблями.
- Мам, ты что? Мам… Ты очумела… Мама… - пытался он что-то сказать.
- Ах ты, гад! Ах ты, паршивец! Всю жизнь меня отец твой лупил, и ты туда же?! – грабли так и взлетали в воздухе, Володька уворачивался, чтобы по голове. – Сучёныш! Не можешь с женой сладить - разойдись, но руки распускать не позволю!
Клавдию Михайловну оттащила от сына баба Маша и ещё несколько соседок.
- Клавка, побойся Бога! Убьёшь сына.
Вовка выпрямился, глядя на взбесившуюся мать; он прекрасно понимал её. Она всегда просила его только об одном, после очередных побоев отца: не поднимать руки на женщину! Маленьким он не осознавал, почему мама живёт с отцом, ведь он бил её страшно, до синяков и ссадин, только когда у отца сердце прихватило однажды, в приступе ярости, он перестал её трогать. Вова в такие моменты вместе с сёстрами отсиживался в бане, потому что и ему перепадало, - случайно или специально, - батя не объяснял и никогда не извинялся ни перед кем.
- Не трогал я её! – сплюнул Вовка на землю и пошёл со двора.
Клавдия Михайловна немного успокоилась, но ещё задыхалась от пережитого, опять попросила всех добрых соседей уйти. Поднялась через крылечко на веранду, аккуратно переступая через битую посуду; подняла вёдра на скамейку, вышла в сени и поскреблась в дверь.
- Тань, открой, это я! Таня, открой же, - стучала она костяшками пальцев по двери.