- В ноябре вроде.
- Мы к тому времени в город переберёмся. Я к Николаю знаю подход, - чуть улыбнулась Ира. - После уборки обещал поговорить об этом.
- Ира, у тебя всё хорошо со здоровьем? – заговорщически спросила Таня, взяв за руку сестру. – Ты ведь столько пережила.
Ира резко отдёрнула руку и с ненавистью посмотрела на сестру.
- Всё хорошо, нечего мне напоминать об этом! Я просто не тороплюсь, - Ирина молча посмотрела на огромный живот сестры.
- Извини, я просто волнуюсь.
Сёстры посидели-почаёвничали, поговорили, обещались заходить к друг другу в гости. Таня сдержала своё слово и забегала к сестре на часок пару раз в неделю, а у Иры совсем времени не хватало. Цыплята, телята, гусята, прочий молодняк, - всё на ней было. Таня только удивлялась, как она быстро так научилась со всем управляться.
Удивительно легко проходила беременность у Тани, несмотря на её попытки вначале и на огромный живот. Чувствовала она себя прекрасно, по хозяйству всё успевала и даже больше. Просила мужа осенью воду в дом провести.
- Володь, я вон к тёте Люсе ходила, так у них на кухне кран и раковина, так удобно, ты не представляешь. Сразу вспомнила, как с родителями жила. Колька сказал, что ничего сложного нет, только копать траншею муторно, и обещал помочь, сказал, «Пусть Вовка обращается, если что».
- Сам справлюсь или мужиков с бригады попрошу… Тоже мне, прораб нашёлся.
- Володь, зачем ты так? Он ведь без дурных мыслей, ты же его знаешь.
- Я-то знаю с детства! И помню, как они жили… А тебе там мёдом намазано? Как бы он жил без матушки своей? Ещё хуже, чем мы.
Понятно было, Володю цепляли за живое намёки на сравнения с Николаем и его семьёй.
- Будет тебе вода в доме. Не всё сразу, а то надорвёмся в этом году.
Таня расстроилась: лучше бы она не упоминала о семье Ирины.
Поздней осенью Володька отвёз жену со схватками в роддом, в районный центр.
Татьяна родила мальчика; роды были тяжёлыми, долгими, с осложнениями. Мальчонка родился всего кило девятьсот весом, слабенький, страшненький, весь синий, сморщенный. Татьяна аж испугалась, когда увидела сыночка. В больнице их продержали месяц, когда выписывали, положительных прогнозов не давали. Вот и вспомнила Таня всю свою нелюбовь и нежелание этого ребёнка на ранних сроках, самой себя испугалась: что же она натворила!
Сашка плохо кушал, много пищал. Он не кричал, как другие дети, а попискивал, как комарик. Патронажной медсестре страшно было его на руки брать, Наташка с Ванькой поглядывали на комочек в люльке с опаской. Володя ничего не говорил жене, но ей казалось, что он винит её.
- Ничего, Володя, Сашка наберёт своё! Вот посмотришь, какой из него богатырь вырастет. Врачи сказали, всё хорошо будет, - врала Таня. Врачи уверяли, что сложно будет, очень сложно.
Клавдия Михайловна каждый день прибегала, глянуть на младшенького, справлялась, есть ли молоко у матери, сколько ел, как спал, массировала животик, приносила укропную воду, могла пелёнки простирнуть, пока мать кормила маленького. На улицу Сашку первый раз бабка вынесла, так и просидела над ним на скамеечке.
Таня ещё в роддоме переживала, что съест её свекровь, изведёт косыми взглядами и упрёками, а бабушка, наоборот, вся извелась от волнения.
- Я ведь Володьку таким же родила прямо в поле, на скирдовке. Хилым, малым, намучилась с ним. Теперь тебе с Сашкой мучиться, весь в отца, - жалела её Клавдия Михайловна, держа внука на руках.
Так этот слабенький, хрупкий человечек сблизил двух женщин – близких родственно, но несовместимых по возрасту и духу. Одну взрослую, повидавшую на своём веку, и молодую, у которой впереди вся жизнь.
Недолго будет баба Клава квочкой ходить за Сашенькой, лечить его частые простуды, ангины; в садик не пустит своего любимчика, будет сетовать на слабое здоровье, лишь бы с ней всегда был, худенький, почти прозрачный, младший внучек. Через пять лет, едва дожив до пятидесяти пяти, она умрёт в местной больнице, внезапно, тихо, во сне.
А пока она самая лучшая бабушка для внуков, особенно для Сашки. Благодаря ей, невестка выйдет на работу через год, а этот декрет покажется ей мимолётным.
****
Ирина путём уговоров, убеждений, жалоб, страданий, а иногда даже и угроз убедила Николая перебраться-таки в город.