Ира навестила сестру на следующий день.
- Тань, - начала она издалека, сидя за столом и наблюдая за сестрой и племянницей. Одна закатывала банки с компотом, другая уносила их под одеяло в дом. – Как вы много закрываете! Зачем вам столько? У нас семья вон какая большая, мы и то столько не крутим.
- Ох, Ируся, дети зимой очень хорошо кушают! У нас в начале февраля уже подвал пуст.
- Наташ, иди во дворе с Лизой погуляй, я с мамой поговорить хочу, - ласково попросила тётя Ира.
Наташка подхватила свою четырёхлетнюю сестрёнку и понесла во двор к Шарику.
- Только к собаке не ходите, - крикнула тётя Ира, и девчонки расположились на траве.
- Что-то случилась, Ира? С Колькой что? – присела Таня на табурет к столу, напряглась: сестра обычно не стеснялась племянницы.
- Да нет, - мялась Ира. - Ты не сильно запрягаешь девчонку? - прикусила губу Ира.
- Какую? – удивилась Таня.
- Наташку свою! Она ведь у тебя всё по дому делает, готовит, убирает, за пацанами приглядывает и к деду успевает сбегать, и по хозяйству управляется. Она у тебя закрутки сама делает! Я в её возрасте с подружками бегала по улице.
- А как? – удивилась Таня. - Как же нам быть? Мы оба работаем… Свекрухи уже нет, земля ей пухом, кто ж мне поможет… - она смотрела на сестру и не понимала, что она хочет сказать.
- Тань, ты только не обижайся, она ведь поэтому к нам каждый день бегает… Устаёт она. Как батрачка она у тебя...
Таня вытянула шею, как гусыня, вытаращила глаза на сестру и просто потеряла дар речи. Сколько она себя помнит, они с малолетства помогали родителям, и она помогала.
- Тань, нельзя же так! Она ведь не виновата, что вы работаете и живёте так.
- Как? – выдавила сипло Таня.
- Да вот так! - взбодрилась Ирина. - Работаете оба, а всё без толку, живёте, как… в общем она не виновата, что ты нарожала троих детей в такой бедноте. И отец у неё такой... ничего ему не надо. Его бы и шалаш устроил, только ты его за уши тянешь!
- Ира, что ты такое говоришь? Мы всегда родителям и бабушке помогали, мама почти ничего не делала по дому, всё мы.
- Да, так и было! Никакого детства! Вы тоже лишаете своих детей детства! Они у вас, как батраки работают.
Таня не выдержала. Табурет под ней заскрежетал по полу, она встала, опираясь ладонями на стол.
- Вот, значит, как?! Мы тут батраков себе наплодили? – губы у неё побелели от злости. – Да неизвестно, кем бы ты была без своей свекрухи! Какое ты имеешь право?
- А такое, - заверещала Ира, - такое! Что твоя дочь уже поселилась в моём доме. Она же устала на вас пахать!
- В твоём доме? Вот, значит, как?!
Сёстры начали ругаться, выговаривая друг другу всё, что накипело за эти годы, - страшные вещи. Наташа с Лизой не слышали их, они уже были в конце огорода, объедались зелёным горохом в стручках. Тётя Ира сама прилетела за дочерью на огород, вся всклокоченная, злая.
А мама кричала Наташке со двора.
- Чтобы ноги твоей больше не было у тёти Иры, поняла меня? – махала она кулаком дочке.
Наташка так и не поняла, что произошло между ними, но больше она не появлялась в доме бабы Люси. Хотя добрая женщина не раз спрашивала девочку при встрече на обеденной дойке, почему она не приходит. Наташа смотрела на маму, а Таня злилась:
- Нечего ей по чужим дворам шляться, свой дом есть…
- Отчего же вы чужие? – удивлялась баба Люся.
- Оттого, что лицом не вышли! – грубила Таня. Она помнила, что тётя Люся никогда не обидит девчонку ни словом, ни делом. Но сейчас Таня злилась на всех: и на дочь, и на добрую тётю Люсю, а больше всего - на сестру.
Вскоре по селу прошёл слух, что Колька решил дом строить. Через неделю слухи подтвердились.
- На выходные Колька звал саман[1] делать, - сообщил Володя жене, вернувшись с работы. – Строиться собрался. Домишко рядом с матерью купил, там раньше баба Дуся жила.