Потом она сняла с себя рабочий халат, втоптала его в грязь перед родилкой и побрела домой, в чём была, без куртки, платка, растрёпанная, ревущая горючими слезами над своей пустой жизнью. На улице начало темнеть, холодный дождик накрапывал всё сильнее, никто её не слышал на улице. В уютных домиках с жёлтыми от света окошках не видели боли и слёз обезумевшей от предательства женщины. Она торопилась домой к детям.
Трактор Володьки стоял у дома заведённый, будто он заехал на минутку в гости. Она ворвалась домой. Дети сидели в зале на диване и плакали; Наташка, обхватив Сашку и Ваньку руками, старалась их успокоить. Отец молча скидывал свои вещи на покрывало среди комнаты.
- Мама, - кинулись дети к промокшей насквозь матери, увидев её на пороге. Одна Наташка не двинулась с места.
- Что же ты? – вдруг накинулась на неё мать. – Иди, помоги любимому отцу! Он так надрывается… Иди, не сиди так, - с сарказмом кивнула мать Наташке, кивнув в сторону отца. - Или я опять виновата, что он бросает вас, меня, что лезет в самую грязь, - не сдержалась Таня и вызверилась на дочь.
Наташа молча сидела на диване, опустив голову, ей было очень больно сейчас. Ей было одинаково жалко и мать, и отца. Хрупкие плечики вздрагивали, слезы беззвучно катились по девичьим щекам.
Таня что-то кричала мужу, проклинала его, Ленку, друзей, пьянки. Обещала! Нет, божилась, ему и детям, что на порог больше не пустит непутёвого папашу…
- Дура! – бросил в дверях Володька, перекинув через плечо большой узел со своим барахлом.
- Точно! – засмеялась она, как ненормальная. – Дура! Столько лет потратила на тебя, на этот дом, на этот колхоз, - будь он трижды проклят вместе с тобой!
Володька бросился вон; пацаны хотели выскочить за ним на крыльцо, но Татьяна обхватила сыновей и села прямо на пол в комнате. Наташка жалась на диване, пряча голову в коленях, крепко обхватив их руками.
Таня не вышла сегодня на трёхчасовую дойку. В обед автобус несколько минут ждал её у дома, кто-то из девчат подошёл к калитке и несколько раз позвал Таню, она так и не выглянула.
Дети не поехали в школу; мать собирала вещи в сумки, чемоданы, узлы, всё, что можно унести в руках.
Сбегала к сестре и попросила Кольку отвезти их сегодня на вечернюю электричку. Коля молча согласился, боясь взглянуть на Татьяну. И он всё знал… Все знали.
- Танюш, куда ты в такое время? – сокрушалась тётя Люся. – У тебя дети, дом, хозяйство. Выгнала этого паразита и живи спокойно, зачем же сразу так? Таня? – ей было искренне жаль Татьяну, у неё разрывалось сердце, когда она вспоминала Наташку.
Ирине некогда поддержать сестру, она просто пожала плечами: мол, от Володьки этого стоило ожидать. Скорчила недовольную гримасу, потому что сегодня ждали гостей, - но промолчала.
Вечером Николай на тракторе с телегой подъехал к дому Татьяны. Весь день она думала только о том, чтобы ничего не забыть, собирала детей, укладывала вещи. Наташа спокойно покормила скотину утром и сейчас надевала платок, чтобы пойти подоить корову.
- Давай, собирайся, Наташка. Пропади оно всё пропадом в этой деревне. Куда ты грязный платок нацепила, - раздраженно выговаривала мать, - вон уже дядя Коля приехал, давай быстрее, опоздаем на электричку.
Мальчишки довольные носились по дому: они едут к бабушке в город!
- Я не поеду, - тихо сказала Наташа, стоя на пороге с пустым ведром.
- Не дури, Наташка, - отвечала мать, одевая Сашку, чтобы быстрее: он сам медленно одевался, чванился.
- Я не поеду…
- Наташка! - прикрикнула Таня на чрезмерно самостоятельную дочь.
- Куда мы поедем? К бабушке?
- Если понадобится - и к ней, ты что, решила со своим папашей остаться? – поднялась мать с корточек.
- Я не поеду, мама. Здесь мой дом. Бабушка нас терпеть не может, а Саньку вообще выродком называет, я сама слышала, - спокойно отвечала Наташа, не двигаясь с места.
На дороге сигналил и ревел трактор.
У Тани опустились руки. Наташа права: там их никто не ждёт, и гостям, таким многочисленным, шумным, не рады. На Саньку Валентина Семёновна всегда посматривала брезгливо, с пренебрежением.