Ирина вернулась домой.
Этой зимой Новый год она встретила в тесном семейном кругу, - впервые за последние несколько лет. Таню с детьми пригласила, свекровь пришла, Митя с Шурой и детьми приехали поздравить жену и детей брата. Ира понимала, из жалости родственники не отворачиваются, а не потому, что она хороший и отзывчивый человек. За всю зиму два раза навестила мужа, а так Митя ездил к Николаю и адвокату звонил. Но суд ещё не скоро.
С Татьяной сблизились, как никогда. Каждый день Ира приходила к сестре сама или с детьми, жаловалась на свою тяжёлую долю, на тётю Люсю, которая отказалась от неё в трудный момент.
- Совсем не приходит, - знает же, что одна я с детьми, и по хозяйству не поможет…
- А ты сама ходишь к ней? Может, она слегла там вовсе?
- Конечно, хожу! У нас ведь во дворе ни одного сарайчика нет, всё там. Дети бегают туда-сюда. Их она балует; чувствую, боком мне выйдет вся её любовь и забота к детям. Лизка чуть что, к бабушке бежит, огрызается… Я запрещаю ей там ночевать, говорю: у тебя свой дом есть, нечего по чужим дворам шастать…
- Какой же он чужой? Ира, побойся Бога. Свекруха вырастила их. Ты вспомни, как ты беременная ходила, а она с Лизкой в огороде ни свет ни заря, лишь бы ты отдыхала, высыпалась…
- Ага, высыпалась?! А то ты не знаешь, что у неё в доме долго не поспишь… Кольку на работу собирала, завтрак готовила.
- Ирка, ну ты даёшь! – рассмеялась Таня. - Ты мужа родного собирала. Неужели мать должна была ещё и его нянчить при живой жене?
- Никто с нами не нянчился, всё сами: сами вкалывали, сами в огороде ползали спозаранку. Не надо из неё святую делать.
Татьяна замолкала: сестру не переспоришь. Она всё равно молодец, не сидела сложа руки.
Весной отелилась тёлка; Ирина раздаивала её, плохо у неё получалось, не умела, к тёте Люсе лишний раз не обращалась, а к сестре моталась, не стеснялась.
- Тань, помоги! Не могу я с ней справиться, бьётся…
Таня ходила первый месяц и днём, и ночью. Потом молодняк пошёл.
- Тань, помоги! Я видела, ты на веранде держала цыплят. Я в этом году тоже так сделаю, их мало, большой сарай не прогрею.
Таня везла с рынка большие красные лампы и цыплят - для себя и для сестры. Поросят привела свинья, двоих Татьяна сестре отдала. Так и жили дружно, помогали друг другу.
- Мам, зачем ты ей помогаешь? – недоумевала взрослая Наташа. - Она всегда с тобой обращалась, как с чужой, стыдилась перед гостями. Никогда не звала тебя, стеснялась, что ты ей сестра, - я сама слышала… Говорила, что ты плохая мать…
- Наташ, сестра она мне - какая бы ни была, но родная! Трудно ей сейчас. Кто, если не я?
- Когда хорошо станет, отвернётся и снова фукать будет? – бурчала Наташа, не поднимая глаз на маму.
- Ты как с матерью разговариваешь? – вспылила Татьяна. - Не доросла ещё такие разговоры вести! Много ты понимаешь!
Раздражала Наташу доброта мамкина. Дома не всё успевают сделать, зато чуть что - бежит к тёте Ире. Лиза никогда не помогает матери в огороде или по хозяйству, мать бережёт её, а Наташка с братьями - как весна, так безвылазно или на хоздворе, или в грядках. Обидно было девчонке, потому что и так на ней многое держалось в доме, а теперь всё: «Присмотри, сделай, убери. Я к тёте Ире».
****
Весной состоялся суд. Митя наконец выдохнул! Все эти месяцы он разрывался между семьёй и городом, не оставлял в покое юриста, обращался к односельчанам, собирал характеристику на брата. Николаю дали два года, полгода из которых он уже отсидел.
Вся семья немного расслабилась: наконец, положение Колино прояснилось. И снова ждать, верить в лучшее, помогать друг другу.
Ира не навещала мужа, детей не возила: семья, включая самого Николая была против этого. Да и не до того было Ирине: надо было поднимать детей, что она и делала. С весны до поздней осени занималась огородом, свекровь иногда выходила помогать, но совсем чуть-чуть. Зерно привезли осенью от фермеров, сено помог заготовить Митя. Не бросили Ирину одну, семья, по большому счёту, не голодала.
Татьяна продолжала возить на рынок продукты, за счёт этого и жили.